А недавно она предложила мне съехаться и пожить вместе, сама предложила, и я дал согласие, хотя раньше не пошел бы на такой шаг ни за какие коврижки. Ибо все, встреченные мной до нее женщины, рано или поздно начинали делать разные гадости, устраивать скандалы по пустякам и, в конце концов, уходили, хлопнув дверьми, и оставив после себя горький и тоскливый осадок несбывшейся сказки, напоминавший вонь сигаретных «бычков» в чашке с недопитым кофе.
Завтра мы идем с ней к адвокату вместе с хозяйкой нашей будущей съемной квартиры (Валя сама нашла ее и договорилась за четыреста долларов в месяц, вполне скромно по нынешним временам), второй этаж, с видом на тихий зеленый парк. Я оплачиваю квартиру, а Валентина коммунальные счета, я хотел платить за все, но Валя даже рассердилась на меня: «Я теперь официанткой не меньше твоего зарабатываю!» Она ушла из своего прежнего «ремесла» через две недели после нашей первой встречи и я дал себе слово, что никогда не буду ей поминать ее прежнюю жизнь. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Мало ли что было у человека прежде? Когда выбираешь новую дорогу, нельзя оглядываться назад. У каждого человека есть какое-то прошлое, не всегда удачное. Недаром же говорят – «горький опыт». Но и жить все время в шкуре той самой вороны, которая, «обжегшись на молоке», «боится куста» – участь незавидная. Мне почему-то кажется, что Валя именно тот человек, с которым можно вдвоем встретить старость. Я как-то раньше не задумывался над подобными вопросами. Но возраст, Витек, у нас с тобой, согласись, перевалил за «полтинник» и так жизнь быстро покатилась, что не успеешь оглянуться, как придет к тебе «Кондратий с косой». “. Ты не поверишь, я тут как-то перетрудился в праздники, отстоял в охране две смены, восемнадцать часов. Пришел домой, хватил сто грамм коньяка. И поехали вокруг меня стены, потолок закружился, валяюсь на полу, тело не слушается, ну, думаю, хана приходит! И сил нет встать, позвонить по телефону в „Маген Давид Адом“ (это у нас так „скорая помощь называется). Провалялся с полчаса, еле очухался. Потом врач мне сказал – давление скачет. Надо себя поберечь, мол, возраст у вас. И вот, с того случая задумался я. Не хочется вот так, в одиночку, как собака, подохнуть. Так-то, Витек!
И еще одно. Тебе, конечно, этого не понять. Потому как, родина у тебя, природного русака, одна-единственная. А вот у меня их, оказывается, целых две! Одна доисторическая, Россия, а другая историческая, т. е. Израиль. Мы же, евреи, богаче других и потому родины у нас две! И вот к этой второй родине у меня раньше было много претензий. Если честно, (ты же помнишь), я и на нашу российскую жизнь брюзжал. А здесь-то, на родине предков! И встретили не так, и денег мало дали, и на работу по специальности не взяли, и местные косо смотрят!
Но Валентина, русская (то есть, по маме нееврейка), сумела примирить меня с Израилем! Вот тебе еще один парадокс бытия. «Не увязай в мелочах, – любит она говорить, – разве