Нет, я, конечно, тоже была там, на поваленном дереве над рекой. И целовалась с Ральфом. И первой произнесла слова «несчастный случай», и «это может получиться». Но я же не знала, как все это будет. Да, я дала согласие. Но не сознавала, чему даю ход. А Ральф сознавал. Ральфу много раз доводилось убивать – перерезать горло оленям, обдирать шкуру с зайцев, отрубать голову кроликам. Ральф знал о смерти все, и ему удалось убедить меня согласиться с его мрачным планом, хотя я была совсем еще ребенком, ничего не знала и не понимала. А когда поняла, было уже слишком поздно. И в том не было моей вины.
Я же не хотела, чтобы мой отец умер! Я всего лишь хотела, чтобы он опять повернулся ко мне лицом, чтобы в его голубых глазах, устремленных на меня, вновь вспыхнула любовь. Мне хотелось, чтобы все стало как прежде и он опять требовал, чтобы я вместе с ним ездила на овечьи пастбища. Чтобы он звал меня с собой легко и естественно – так свистом подзывают любимую собаку. Чтобы он забыл о Гарри и его правах наследника. Чтобы Гарри как бы выпал из его поля зрения – ведь так, собственно, и было раньше. Да, я хотела снова стать первой в его сердце и первой в Широком Доле! Хотела чувствовать себя в полной безопасности и в душе отца, и в его владениях.
Но теперь Ральф убил моего отца. И больше некому было меня любить.
Впрочем, Ральф совершил и еще одну ужасную ошибку: он забыл о том, что нас разделяет. Забыл, что между нами всегда была пропасть. Так и не понял, что я никогда не лягу с ним в отцовскую кровать, кровать сквайра; я никогда не приведу его в наш дом. Он был недостоин. Недостоин спать в постели моего отца; недостоин носить сорочки из тонкого батиста. Он всю жизнь носил одежду из домотканого полотна, а его мать и вовсе ходила в жутких лохмотьях. И этот жалкий деревенский парень осмелился – осмелился! – ждать в засаде моего замечательного и храброго отца, предательски напасть на него, свалить на землю, размозжить ему голову камнем! И мой отец, сквайр Широкого Дола, умер в мучениях от руки своего неверного слуги-предателя.
Что ж, Ральфу придется за это заплатить.
Между тем Гарри становился все печальней. Он все острей чувствовал утрату и все чаще, теперь уже ежедневно, приходил ко мне за советом и утешением. Мама же, когда высохли ее первые легкие слезы, сразу деятельно занялась подготовкой к похоронам: заказывала перчатки и траурные одежды, составляла меню для поминок. А мои глаза по-прежнему сухо горели ненавистью.
Ральфу придется за это заплатить.
Никто не смеет безнаказанно злоумышлять против Лейси из Широкого Дола! Никто в нашем роду не погиб от руки предателя, не имея ни меча в руке, дабы защитить себя, ни верной охраны. И если бы я сейчас могла сделать так, чтобы Ральфа арестовали и повесили, я бы это сделала. Но в суде он мог выдвинуть обвинения против меня, а я не могла допустить, чтобы эта ужасная тайна