– Мошка! – кричала Марта, театрально сложив руки, – Мошка!
Но никто не пришёл к Марте! Никто!
Бак плакал. Картина съеденного блпагородства потрясла его до глубины души.
А Ральф всё что-то плёл.
Видимо я ему совсем надоел, если он от Бака потребовал продолжения! Чудак!
– Ну вот! – подхватил эстафету Бак, – Она брала стеклянную банку, наполняла её водой, наполняла её доверху водой…
– Да!
– Простой водой? Простой? В чём же дело? В чём фишка? Так наполни же! Скорее! – взволнованно скомандовал Фрич, – У нас где-то здесь есть банка? Где наша банка?
– Вот она! – говорю. Я увидел банку около веника, в углу и показал на неё.
Фрич, хоть и был больной, аллюром доставил её к столу.
Банка было что надо, волшебная, зеленоватого отлива и кривая, со следами молока и плесени на горловине. Из неё до нас наверно чёрт пил, потому что края у неё были словно оплавленные и даже будто серой пахли.
– И я медленно-медленно наполняю её водой! – продолжил фокусник, – Медленно-медленно! Вот так! Вот так! Так! И так… И…
– Что и? Что и? – крикнул Фрич, изнемогая.
– Да ты не волнуйся, Фрич! Всё будет хорошо! Наполняю её водой до отказа и трижды…
– Что трижды? Что трижды?
– Трижды… обношу… её… обношу… вокруг… больного… Как Хорист всех обносил на заутрене! Кого ни встретит, так обязательно обнесёт! Тебя, меня, Ральфа! Вот, иду! Иду! Медленно-медленно! Это как бы у нас крёстный ход такой! И с каждым обносом… к нему, то есть к тебе возвращаются силы! Возвращаются? Чуешь? Как оно?
Фрич! Фрич!
Под напором такой нечеловеческой святости и безрассудного богоискательства я был готов уступить! Ореол задымился над его головой, и запахло жареной индейской костью!
– Кажется да! Чую! Смотри-ка! Возвращаются! – басом возвестил Фрич, – Не… делать, возвращаются!!! …дец какой-то как возвращаются! Сyка, …! Я уже рот открывать могу!!!!!
– Вот и молодец! Вот и умничка! Затем,.. после минутной паузы… – басом… трижды… читаю.., как Марта… «Отче Наш».
«Отче Наш» он объявил так, как Райкин объявлял репризу! Живого места на его лице от смеха не было!
– Читай скорее! Трижды! Как Марта! – бесновался Фрич.
– Как там по-настоящему?… Э-э… Иже еси… на небеси…
Бак забубнил какую-то глистианскую осколесицу, от которой у меня всегда была оскомина, и я, хоть и чуть не плакал от зелёного вида Фрича, в душе хохотал, как бешеный! Так всё это прикольно выглядело!
– «Отче наш! Иже еси на небеси! Да сверзнется…» – зазвучал набиравший силу голос, – И если не обрящетесь и не будете, как дети, тогда, будет так плохо, так мерзко, как всегда!..
Что он бубнит? Ну он и бубнила! Я не думал, что он такой! «Сверзится» Сдохнуть можно! Ангелы трижды наверно перевернулись в гробах от его лекций, я голову на отсечение даю!
– Дальше