– Ничего не бойся, я поведу.
С тех пор, я перестала бояться. Потому что знала, что он со мной. Я обрела уверенность. Равновесие. Гармонию. Но мне его все же не хватало. Здесь. В физическом мире. Я не знала, как к нему прикоснуться, как его потрогать. Мне захотелось сходить с ним в кино. Попить пиво. Правда, он, наверное, его не пьет, но мне очень этого захотелось. По мне можно подумать, что я много пью. Может оно и так. Но я, пожалуй, больше об этом говорю, чем делаю.
Я чувствовала присутствие Михаила каждый день, но не ощущала его физически и не знала, что мне с этим делать. Я не знала, появится ли он когда-нибудь в моей жизни или нет. Или, быть может, мне нужно писать справку? Нет. Я знала, что не нужно. Единственный человек, который мог знать, что мне действительно нужно – я сама. Мне нужно было решать самой.
Со временем я вернулась в Нью-Гемпшир, откуда была родом и, решила посвятить всю свою жизнь искусству.
Жизнь полна разного. В ней бывает и плохое, и хорошее. Радости и страдания. Ссоры. Споры. Примирения. Смирения. Но кто знает, кем мы будем дальше. Я продолжала чувствовать всех их. Словно за моей спиной всегда кто-то и что-то делает. Словно что-то творится за ней, происходит, но я не могла описать словами, что это именно за такое, потому что это невозможно передать. Тогда я решила взяться за краски.
Я доверилась своим чувствам. Перестала слушать, что говорят и стала слушать, что говорит мое сердце. Я сняла квартиру недалеко от города. Купила мольберт, кисти, все необходимое. Я уже знала, что мне никуда не спрятаться и не избавиться от своего чутья, и, что самое главное, я и не хотела. С каждым днем, оставаясь наедине с собой, в своей квартире, я все больше и больше обретала себя. И это тонкое чутье связывало меня с моим истинным миром, домом.
Когда я только избавлялась от всего старого, что прилипло ко мне тоннами засохшей глины, я и подумать не могла, о том, кто я на самом деле. О том, кто мы – люди на самом деле. Все мы. И теперь, когда ощущения так реальны, а интуиция так импульсивна и тонка, я благодарю Бога за нее. За все это, что он со мной сотворил.
Раньше я никогда раньше не рисовала. Но теперь я не могла не рисовать. Это стало частью меня. Настолько естественным, как дышать. Я могла не заметить, но уже держа в руках кисть, я рисовала то, что чувствовала и видела.
Моей первой картиной была абстракция. Человек, идущий вперед по дороге и едва оборачивающийся назад. Его я выделила ярко. Позади его спины были разные сущности, которые сотворили для него пространство и отвечали за то, что и как он видит, как воспринимает. Я везде рисовала его и себя. Спереди этого человека было все размыто. Никаких четких граней и линий. Никаких высоких красивых домов, а лишь их подобие. Я увидела, что на самом деле