Мистер Кларк зашёл в классную комнату и застал в ней серьёзного и сосредоточенного мальчика, который, соблюдая все нормы этикета, встал из-за парты и поприветствовал учителя.
– Добро пожаловать, сэр. Я Эдвард Персиваль Мордрейк. А вы, должно быть, господин Фабиан Кларк? Отец столько о вас рассказывал! Мы будем изучать точные науки или искусство?
Мистер Кларк в удивлении прислонил трость к стене. Он ожидал, что придётся иметь дело с безногим или безруким, слепым или хромым; в самом страшном случае – безумным, – а пришёл ко вполне здоровому и смышлёному мальчику, который уже где-то услышал про «точные науки».
Эдварду тоже было, чему удивиться: вместо пугающего и чёрного в классной комнате оказался приветливый человек в бежевом пиджаке. Полноватый, как старый знакомый доктор, улыбчивый, совсем не строгий. Очки в роговой оправе придавали ему некую особую – учёную – ауру.
– Не жарко ли вам в капюшоне, милорд? – мягко спросил учитель.
– Никак нет, – Эдвард отчего-то испугался. – Если вы не возражаете, я не буду его снимать.
Мистер Кларк с пониманием посмотрел на Эдварда. Видимо, лорд Мордрейк изрядно нагонял страху на всю семью. Может быть, во младенчестве Эдвард перенёс опасную болезнь, и теперь вынужден скрывать под капюшоном шрамы?
Учитель, не настаивая, приступил к первому уроку арифметики. Не стал он и слишком утомлять Эдварда, хотя грифельная доска оказалась исписана вдоль и поперёк. Узнав, что есть цифры римского и арабского начертания, Эдвард поспешил задать множество вопросов: не затруднялись ли полководцы, пересчитывая многочисленные I и IV? Как аравийцы согласились поделиться своими знаниями с Европой? И всё ли в этом мире поддаётся счёту?
– У вас определённо есть способности, милорд, – сказал учитель через час занятий. – Можете отдохнуть до завтра.
– Мистер Кларк, вы будете жить в нашем поместье?
– Да, сэр. А почему вы интересуетесь?
– Если вы поселитесь здесь, мы будем чаще видеться, и у меня появится новый друг. А то мне очень грустно, и я скучаю по нянюшке Бетси. Мне нравится разговаривать со святым отцом Альбертом, он учит меня играть на скрипке, но приходит только иногда, вечером по воскресеньям. Доктора Вильбанда я не видел уже месяц – у него тяжелобольная пациентка.
Правды о том, почему в гости больше не приходит доктор со свой собакой —шотландским терьером Снуффом, Эдвард так и не узнал. Жестокость лорда Роберта опять послужила причиной для ссоры. Летним вечером, когда Эдвард гулял по саду чуть дальше от особняка, отец оказался одержим безумной идеей:
– Вы только посмотрите, доктор Вильбанд, – сказал он, разглядывая сына в окно. – Десять лет, а он бегает себе по траве, что-то бормочет. И не похоже, что умирает.
– В самом деле, сэр. Он терпит своё необычное состояние и ни на что не жалуется. Разве не чудо?
– Что за любопытный экземпляр для науки!
– К чему