Левое крыло заботливо укрывало изящного Крылатого Змея с изумрудными глазами. Более плавные обводы тела придавали тому грациозности и утонченности, но шипы, обрамляющие челюсть и обтянутые перепонками, не оставляли сомнений в свирепом характере – такие «украшения» ни к чему мирному существу. Голову Змея венчали короткие рога, изогнутые, словно плечо лука, а кости поменьше красовались на лбу, будто корона. Во взгляде бушевал смарагдовый гнев, прожигающий до костей.
«Райгруа, – говорил отец, держа еще маленькую Литу на руках, – один из Древних драконов, что в Начале Времен делили мир с Богами. В небе нет равных им и по сей день. Даже теперь, когда драконы ушли, самые бесстрашные птицы не рискуют подниматься выше облаков».
Коготь правого крыла Айдомхара покоился на плече Эйграмера. В отличие от Райгруа, сложением Змей не уступал любимцу Литы: валуны мышц, перетянутые тугими жилами, масляно блестящие пластины груди, лобастый, угловатый череп, но увенчанный длинной спиралью роговых костей. Оскал Эйграмера больше походил на хищную ухмылку. При первом же взгляде в налитые кровью рубины, дыхание замерзало в легких, и рубаха прилипала к хребту – дважды в эти глаза мало кто осмеливался взглянуть.
Все трое поражали переполняющей их силой. Но если Райгруа воплощал в себе чистую ярость, а Эйграмер – хищное презрение, то Айдомхар оставался грозно спокойным – истинный хозяин.
«Тот, чья тень накрывает мир», – говорил отец.
Девочка не могла объяснить, почему именно он привлекал ее. Но рядом с ним появлялось чувство небывалого спокойствия и защищенности. Никто не причинит вреда, пока он смотрит. Никто не посмеет обидеть. Словно это ее заботливо укрывает кожистое крыло…
Видя, как дочь восхищается этими созданиями, Деррис выковал нагрудник с тиснеными Крылатыми Змеями. «Мои стражи, – полушутя, говорил он дочери. – Вселяющий Страх, – указывал на одного, – и Несущий Ужас, – переводил руку на другого». Элкером и Раэнсир, что явились по зову Великого Воина на битву с Кровавыми Богами – их Лита тоже знала по мифам. Вон они, стоят ближе всех к возвышению… Рассказы отца всегда захватывали живое детское воображение…
Иногда Лита пряталась за троном, пытаясь напугать отца, когда, как казалось, он совершенно не ждет. Однажды укрылась за широкой спинкой еще до того, как отец спустился. Глухой звук шагов стелился по ковру, металлом позвякивали ножны на бедре, тихо шелестели кольчужные кольца. Отец взошел по ступеням…
Лита кралась, словно кошка, зашла сбоку, выскочила с игривым рычанием, скаля зубы, как маленький волчонок. И рык застыл в горле, глаза расширились, брови взлетели: трон оказался пуст. А когда что-то легло на плечо, взвизгнула от неожиданности, подскочила… Отец смеялся, глаза горели мальчишеским