Земля, где молоко и мёд. Размышления над книгой Иисуса Навина. Михаил Стефанович

тут же схватил большой камень, килограмм, наверное, на двадцать, и… Бубухх… Как же я плакал, когда этот камень отдавил мне ногу! И плакал не только от боли, но и от обиды, что я никогда, никогда не буду таким сильным, как мой отец. Захлёбываясь слезами от боли и обиды, я жаловался об этом открытии, об этом разочаровании своему отцу, а он, гладя меня по голове, успокаивал, говоря, что Бог, Великий Бог, Бог, сотворивший небо и землю и всё, что наполняет их, никогда, никогда не даст нам задания, которое было бы нам не по силам, но обязательно, вместе с этим заданием или служением, даст нам и силы, чтобы мы смогли его выполнить9, потому что Он – Бог любящий, внимательный, заботливый и сострадательный. Я опять не понял слова своего отца, и опять просто поверил ему.

      2 года назад, когда мне исполнилось 30, меня посвятили в левиты и допустили к служению. Я должен был занять своё место, должен был взять свой шест для ношения Ковчега Завета. Я совсем не помню церемонию моего посвящения, потому что всё моё сознание, всё моё естество наполнял лишь жуткий страх, страх, что я не справлюсь, что опозорюсь на глазах у всех, что я сломаюсь под тяжестью трёхтонного Ковчега, ведь даже 20тикилограммовый камень в детстве мне оказался не под силу! Страх, что мою слабость и мой позор увидят все, в том числе моя молодая и любимая жёнушка Авиталь, «дочь росы», как переводится её имя, такая же нежная и беззащитная, как и утренняя роса! Уж лучше бы я умер маленьким… И тут я услышал чей-то голос, говоривший мне то, что в детстве говорил и мой отец: «не бойся, ибо Я с тобою; не смущайся, ибо Я Бог твой; Я укреплю тебя, и помогу тебе, и поддержу тебя десницею правды Моей»10. Я огляделся вокруг, пытаясь увидеть своего отца Шеломофа, хотя и помнил, как мы хоронили его в пустыне Синайской, но увидел лишь глаза моей Авиталь, смотревшей на меня с гордостью и надеждой. Как же я боялся опозориться перед ней, выставив напоказ свою слабость! И тут я снова услышал тот же голос: «Я препоясал тебя, хотя ты не знал Меня11, не бойся, только веруй, ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко12». Я помню, как подхватил шест, на котором была установлена моя ноша, приготовившись сломаться или провалиться под землю, и… Тут я понял смысл слов своего отца. Не мы носим ковчег, но ковчег носит нас! Я посмотрел на других носильщиков. Они улыбались мне в ответ, как улыбаются взрослые, глядя на то, как ребёнок открывает мир. Они то уже знали, что значит «бремя Моё легко».

      С тех пор я ношу Ковчег. А может быть, это Бог носит меня? Я прекрасно знаю, кто и когда должен идти. Впереди – колена Иуды, Иссахара и Завулона. По бокам – Рувим, Симеон, Гад и другие. В центре – мы, левиты, несущие Ковчег Завета и скинию. Так мы ходили и вчера, и год назад, и два года назад, когда я первый раз взялся за шест Ковчега. Так ходил и мой отец. А сегодня – порядок нарушен. Вот идут 12… С разными по весу и размеру камнями. Иуда – камешек поменьше и полегче, их предок был тот ещё хитрован… Рувим: