Всё-таки приятно, черт побери, чувствовать себя творцом истории! Пусть он был там последней спицей в колеснице, пусть потом много лет дрожал от страха, что его уничтожат как слишком осведомлённого. Пусть он лишился любимой жены, которая до сих пор ничего не хочет слышать о нём. А ведь знает, что бывший муж умирает от рака, и мучения его поистине адские. Неужели ей мало этого? Впрочем, Энн оказалась наполовину русской, о чём он и не подозревал. У неё могут быть свои понятия о добре и зле.
Кто бы сказал тогда, на вечеринке в пятьдесят шестом голу, что прекрасная англичанка на самом деле родилась в Петербурге,… или тогда город назывался как-то по-другому… неважно! Он справился бы с собой, задавил голос сердца доводами рассудка. И, возможно, не корчился теперь по ночам от боли и страха. Не проклинал бы себя за то, что слишком доверял пасынку, который предал его в самый ответственный момент. Да, иначе, чем промыслом Божьим, ту удачу не назовёшь. И даже о том, что утечка случилась по его вине, никто, кроме Энн, не знает. Но она молчит, ни с кем не делится тайной, а ведь могла бы. Энн по-дворянски благородна, и не хочет позора, огласки даже для того, кого всем сердцем ненавидит…
Он медленно встал, с трудом разогнул колени. Ноги сегодня совсем не слушались, и тело болталось на них туда-сюда. Рука неуверенно держала палку, и потому она мало помогала. Сделав несколько шагов, больной остановился, чтобы передохнуть. В голове стоял туман, перед глазами всё плыло. Рванув ворот куртки и рубашки, он продолжил путь – на воздух, к секвойям и к океану. Там ему будет лучше, легче дышать. Он немного отдохнёт в шезлонге, на террасе, а потом пойдёт снова разбирать свой архив.
Он делал это каждый день, по полчаса – на большее не хватало сил. Как жаль, что младший брат погиб в авиакатастрофе, спустя всего три года после их триумфа в Далласе! Как бы помог он сейчас в этой тяжкой, нудной работе! Более верного человека у больного никогда не было, и сейчас он особенно остро это ощутил. Никому, кроме Эндрю, нельзя доверить архив, в котором есть очень много интересного…
– Мистер Гелбрейт, вам что-нибудь нужно? Я могу быть полезна?
Больной вздрогнул, пошатнулся, едва не упал. Видимо, Эстер наблюдала за ним всё то время, что он видел в кинозале. Конечно, так и надо, это – её долг. Но равно неприятно осознавать, что за тобой следят, каждый твой шаг контролируют. Так, чего доброго, и до архива доберутся. Да и зачем он копается в этих бумажках? Кому они нужны? Дочери и сыну это неинтересно, брат мёртв, а до дальних родственников ему нет дела. Завещание уже давно составлено, хранится у адвоката, и будет вскрыто после его смерти. Вот как бывает – и дети есть, и внуки, а умираешь один, по-собачьи…
– Да, что-то сегодня мне хуже, Эстер. – Больной тяжело навалился на плечо медицинской сестры. – Если вас не затруднит, проводите меня на террасу.