– Об этом и спорят, слушай. Кто-то кричит, что русские лишат Карабаг независимости…
Майор скептически фыркнул:
– Будто бы Персия им свободу на блюдечке преподнесёт.
– Вот-вот, слушай, этот крикун так и сказал. Если хотим быть свободными, да, надо к персиянам идти. Они, мол, наши единоверцы.
– Здесь и армяне живут. Христианский народ, между прочим.
– Вай, ты о чём? Когда это армян спрашивали? Нет больше братства Хамсы. Забыл? Татары в Карабаге правят… О, хан заговорил.
Действительно, галдёж смолк. Слышен единственный голос.
– Ну, чего там? – Лисаневич нетерпеливо толкнул в бок притихшего Джораева.
– Э, дай дослушаю, да. – Тот опять отвернулся, обратившись в слух.
Пришлось полагаться на себя. Дмитрий понимал через слово:
– …Вы все прекрасно знаете о коварстве Баба-хана… Всё равно придёт на наши земли… Будет жечь хлеба, уводить людей и скот… Я предпочту заключить союз с русскими…
Гул голосов. Кто-то недовольно высказывается, но хан прерывает:
– Мой внук будет залогом добрых отношений. Ему в аманатах обещано должное содержание.
Снова ропот. Несколько раз подряд звучит имя Мухаммед. Он-то тут причём?
Лисаневич не может ничего разобрать. Толкает Никия:
– О принце, что ль, заговорили?
– Да. По условиям трактата, оказывается, должны отдать в залог его сына в Тифлис.
Вот оно что. Азиаты зачастую содержат родственников подданных у себя в заложниках. Вполне обычная практика, в том числе, для Закавказья, успешно используемая и русскими. Такой своеобразный короткий поводок для вассалов. Окажешь неповиновение, у твоего родича голова с плеч.
Спор длился долго. Лисаневич и Джораев успели выпить всё вино и съесть все фрукты, принесённые ханскими слугами. Наконец, двери распахнулись, и галдящая толпа беков хлынула мимо слегка захмелевших русских на выход из дворца.
Вслед за иссякшим потоком появился Мухаммед.
– Хан желает говорить с вами, – сказал устало и посторонился, пропуская посланников.
Ибрагим, казалось, постарел за это время ещё лет на десять. Щёки впали, под глазами набухли мешки, глубже прорезались морщины…
– Передайте князю, что я согласен, – произнёс он глухо. – Пусть назначает время и место, где мы сможем встретиться и заключить договор.
На этом аудиенция была окончена. Мухаммед вывел гостей на улицу.
Пока ждали коней, Лисаневич, испытывая неловкость, попросил Джораева перевести:
– Прошу меня извинить, Мухаммед-ага. Я не знал, что в аманаты предложено передать вашего сына.
– Знай вы об этом, разве что-нибудь изменилось бы? – равнодушно бросил тот. – Нам не дано вершить свою судьбу самим. За нас это делает Всевышний. Если ему будет угодно забрать жизнь моего сына, так тому и быть. Никто не в силах противостоять