Через два часа открывается дверь. С хохотом входят Кристи и Дана. Они тащат два бумажных пакета с едой. Увидев меня, они перестают смеяться. Я лежу на диване в клубах сигаретного дыма, прижимая к груди пустую бутылку виски. По выражению их лиц я понимаю, что выгляжу хуже, чем обычно. Я смотрю на них и начинаю плакать – это кажется мне самым правильным. Мне нужно оправдаться в своем пьянстве и своем одиночестве в такое время суток. Я протягиваю им свою бутылку, словно произнося тост, и говорю:
– Сегодня я сделала аборт.
Я понимаю, что демонстрирую тоску, но ничего не чувствую. Сама себе я кажусь гламурной трагической актрисой вроде Мерилин Монро. Мне хочется запеть «Свечу на ветру». Мне нужно, чтобы Дана и Кристи захотели спасти меня. Это очень важно.
Дана выпускает из рук свою сумку, бросается ко мне и обнимает меня. Она прижимает мою голову к груди и твердит:
– О, Джи… О, Джи…
Кристи стоит и смотрит на нас. Она все еще в пальто и держит пакет. Она в ярости. Не на меня, конечно, она никогда на меня не злится. Они обе на моей стороне.
– А где, черт побери, Крейг? – спрашивает Кристи. – Он бросил тебя одну?
Я отвечаю, что это не его вина. Он не знал, что мне будет так плохо.
– Я сама велела ему уйти, – говорю я.
– Мне нет дела до того, что ты ему сказала, – злится Кристи. – Это гребаный здравый смысл. У него нет ни грамма этого гребаного здравого смысла. Я его убью! Я точно его убью!
«Отлично, – думаю я. – Здорово! Злитесь на Крейга. Только не злитесь на меня. Не злитесь на меня за то, что я сделала аборт, и не спрашивайте, почему я сижу здесь, на диване, с бутылкой виски и в слезах. Просто сядьте рядом и выпейте со мной. Пожалуйста, сядьте и выпейте». Так они и поступают. За это мы и любим друг друга. Мы пьем весь вечер. Покупки брошены в коридоре, их никто не разбирает. Мы пьянствуем несколько часов – пока не начинает светать. Когда поднимается солнце, Кристи звонит Крейгу и разносит его в пух и прах. Мне кажется, он вернулся с извинениями, но возможно, это был лишь сон. Никто из нас этого не помнит. Забытье – это наше все.
После того вечера я пью слишком часто, и это мешает нормальной жизни. Я начинаю пропускать работу. Мои счета направляют родителям. Я перестаю звонить домой. Моя машина сломалась, и я бросила ее на парковке. Когда полиция ее нашла, они позвонили родителям. Те стали спрашивать, что случилось, и я им солгала. Отец поехал забирать машину и нашел в бардачке повестку из суда. Он пришел ко мне на работу, чтобы поговорить об этом. Сказал, что был в таком ужасе и ярости, что решил сначала побывать у священника. Он не просил, чтобы священник помог мне. Он просил, чтобы священник помог ему и дальше быть моим отцом, не имея возможность исправить меня. Никогда в жизни я не слышала