Действия на этом месте у инспектора разнообразием не отличались, чего и не требовалось – безлюдье, все просматривается на километры вокруг, даже разговаривать он позволял себе в полный голос. Вот и нынешним утром он привычно поставил свои «жигули» за навес, с дороги не видно, зашел под крышу, закурил и стал рассеянно, казалось бы, поглядывать по сторонам, пошла работа.
Тишина. Воздух чист и неподвижен. На золотистые иглы еще невидимого солнца сладострастно нанизывались немногочисленные в той стороне тучки, рыхлые и заспанные. Морозец, трава поседела от инея. Старшина легонько постукивал себя по бедрам и плечам, прогоняя озноб, мычал незатейливый мотивчик. Пребывая в хорошем настроении, будучи здоровым, сытым и отдохнувшим, Альберт Тарасович на некоторое время почувствовал себя радостной частицей матери-природы, напитался жалостью к сидящей на столбе вороне, нахохленной и угрюмой, без сомнения, голодной и холодной. Тебе-то каково, милая птаха, нагишом, без тепла очага, молвил он грустно. Та на звук голоса шевельнула телом, похожим на беспарусную ладью, и ругательски каркнула. Старшина вспомнил, что живет эта дрянь очень долго, что вредитель, и стал прибрасывать, смог бы или нет снять ее на таком расстоянии с первого выстрела. Заключил, что с ружья так запросто, с пистолета – вряд ли.
Пошли редкие машины, больше порожние грузовики, и автоинспектор лишь пренебрежительно сплевывал горькую от никотина слюну. Но вот завиднелся грузовой «Москвич», скорость не меньше сотни. Водитель, парень лет тридцати, даже не пытался оправдываться, кивал согласно и яростно потирал шею, горел он синим пламенем – скорость превышена, ручник не работал, обгон, резина на двух скатах «лысая» и, самое главное, не было накладной на перевозимую обувь. Старшина неумолимой рукой засовывал его удостоверение во внутренний карман.
– Не губи, начальник! – взмолился парень. Ворона испуганно снялась и тяжело замахала прочь. – Проси, чего хочешь!
– Ну-уу, молодой человек, как вы дешево цените свои права, – пошуршал Полукаров принятым червонцем и сунул в брюки. – Глубоко ошибаетесь, причем в несколько раз ошибаетесь. – Он вытянул из грузового отсека пару сапожек, изготовленных явно в какой-то из артелей быткомбината. – Тэ-экс, – скептически осмотрел он обувку, – сорок третий… Нога у меня какая-то нестандартная, сам не могу понять, не то сорок второй, не то сорок третий, – пожаловался он парню, – но эти, по всему, должны пойти, надо примерить. Вот что ваши права стоят, голубь ты мой сизокрылый, –