Ну как можно смотреть на него спокойно! Пашка содрогнулся от омерзения и передернул плечами, припоминая только вчерашний вечер, подобных которому бесконечная череда, теряющаяся где-то в самом раннем детстве.
Пришел отец вчера относительно трезвый. Примечал за собой Пашка, как непроизвольно, в тоскливом ожидании поджималось его сердце при хлопке ворот при его появлении. За время, пока родитель шел к дверям, он обращался к некоему всесильному распорядителю всего и вся в этом мире, кого зрительно никак себе представить не мог, но молил его, чтобы отец был трезвым, уж очень нехорош он всегда в подпитии: зол, агрессивен, драчлив. Глава семьи вчера в избу зашел не сразу, походил по двору, что-то кхекая, зашел в баню, сарай.
– Пашка, – заговорщицки шептала мать, округляя серые глаза, – он, собака двуногая, прячет что-то, или деньги, или выпивку, вот бы найти, заспит ведь.
– А-аа, ну его, связываться-то еще…
Пашка давно и безошибочно научился определять, в каком состоянии в тот или иной день приходит домой отец, сколько выпил, знал все его промежуточные фазы, от кристальной трезвости до полнейшего ошаления. В момент его вчерашнего появления на пороге он определил разгорание огня, порция топлива в организм только что поступила, и потому движения еще были четкими, разговор внятный и ровный, болтливость лишь нарастала, аппетит был отличный, изредка резалась так не присущая ему, фальшивая минутная ласковость.
– Вот, мать, получка, – высыпал он на стол кучу скомканных бумажек, много, но одни рублевки и трешки. Глянул на себя в зеркало и поправил гребешком хохолок, кусты щетинистых бровей, бледноголубые глаза воссияли гордостью и самодовольством. – Корми мужиков покрепче, – он потрепал сына за голову, – в точку я говорю, да, Павло?
– И это все?! – недоуменно подняла мать взгляд от стопки разглаженных денег, усмехнулась презрительно. – Не шутишь, случаем, кормилец?
– Что, мало? – насторожился отец, подался в ее сторону, сурово насупливаясь.
– Так ведь, почитай, на тридцать с лишним больше всегда приносил в расчет. – Это было преувеличением, тактическим ходом, комплиментом супругу, чтобы пристыдить его, сравнивая нынешнего с ним вчерашним, более работящим и честным, менее пьющим.
– Ах ты тварь! – уязвленно поджал он и без того тонкие, даже незаметные губы.
– А долги?!
– И выпил уже опять, хоть бы раз посуху пришел, обрадовал, и когда уж ты ее, Илья, нажрешься?..
Пашка за спиной отца сморщился и задвигал многозначительно бровями, предлагая матери прекратить бесполезные высказывания, но она отмахнулась и продолжила упреки. Просто она спешила, как знал Пашка, спешила побыстрее использовать те редкие минутки небольшой трезвости, когда мужа еще можно