Зачем он мне все это рассказывает, спрашивал себя мысленно который раз Виктор, проверяет, что ли, могу ли заложить или чуток тронутый.
– …Или вот на зону недавно футболистов возил – тоже денежки, Витя. Соревнования четыре дня, турнир по олимпийской системе, мы, соответственно, вылетаем в первый же день. Хлопчики так те только ведь и думают, как бы лыжи домой поскорее навострить. Я их и отпустил, при условии, что про суточные они забудут, что нужно, мол, для магарыча судьям, чтобы вылет на последний, четвертый день оформили. Хлопчики аж заблеяли от радости, нужны им эти суточные. Мне же бумажки оформить нужным числом, раз плюнуть, друзей хватает. А хлопчиков, Витя, четырнадцать рыл, на каждого рубль тридцать пять в день, умножаем на четыре, получается пять с лишним, умножаем на четырнадцать – больше семидесяти рубликов, минус рублей двадцать, что я отдал им за за день, а-аа, чуешь, чистыми тянет за пятьдесят. Да еще, Витя, есть навар с проезда, в Красногоровку билет в одну сторону двадцать копеек, взад-вперед за четыре дня набегает больше двадцати рубликов, а они, хлопчики, народ боевой, они и в первый день-то почти все бесплатно проехали, по проездным, хоть и не их маршрут там у большинства прописан, да еще билетов мне насобирали кучу для отчета.
– Вот так и кручусь, Витя, и на выпивку хватает, и на машину прикладываю постоянно. Кто бы мне дал эти рублики, если бы я носа по ветру не держал, ты бы дал? Нет. И я тебе так просто не дал бы никогда, взаймы, под хороший процент, это всегда пожалуйста… А рыбешка как идет, Витя, у дверей гаража ждут постоянные клиенты, с руками обрывают, по два с полтиной идет кило…
Виктор, уже совсем не таясь, болезненно морщился на все эти арифметические выкладки, дым и примеривался, как бы поестественнее расстаться со словоохотливым физруком.
– Учись жить, Витя, ты я вижу еще зеленый-презеленый в этих делах, учись. Вот скоро группу, человек тридцать тоже на зону повезешь, на два дня, можешь навар иметь оченно дажиньки неплохой. Я тебе обскажу, как все обтяпать…
– А жена не признает, тоже не проблема, – он хищно с выщелками потянулся, – я, Витя, не выходя из этих стен, подкормлюсь, этого добра везде хватает. Ты Люду Сапугличеву не знал? С пятнадцатой группы… а-аа, ты ее не застал, – он снова потянулся и сладострастно прижмурился. – Пришла лярва ко мне с обходным, до этого пропадала куда-то месяца на два, подмахни, говорит, Мефодьич, не глядя, бумажку тленную-зряшную, покидаю я вас, мол, навсегда.
– Сей момент, радость моя, ответствую, для тебя хоть на амбразуру грудью, вот только на секундочку в тетрадку долговую гляну. Хоп, должок: штаны-трико, майка, кеды, два волана и теннисный шарик. Где вешши, спрашиваю, ненагляда? Она тык-мык, в отупение вроде как впала, памятью, мол, послабла. Все ясно – нет вешшей и не предвидится, все они, давнехонько у меня на складе, скорее всего. Они ведь,