Под солнцем Сиены спел виноград…. Алина Уклеина

самого рождения я осталась круглой сиротой, и семейство Медичи использовало меня в качестве заложницы в борьбе за власть во Флоренции. В девять лет я попала в монастырь, а осажденные в городе республиканцы предложили поставить меня на крепостной стене, по которой непрерывно палили из пушек. К счастью, вмешался мой дедушка Климент VII, на тот момент занимавший папский престол в Риме, и потребовал не трогать ни в чем не повинного ребенка. Однако потерпевшие поражение горожане напоследок отдали меня солдатам, чтобы те позабавились с наследницей великого рода. Не стоит даже говорить о том, каково было пережить подобное событие маленькой девочке. Последствия моей психической травмы взялся лечить все тот же дедушка. Вероятно, это было самое счастливое и беззаботное время для меня. Наконец-то я получила настоящий дом, жила спокойно, меня опекали и даже по-своему любили. Хотя на самом деле для деда я представляла собой крупную козырную карту в политической игре. И мне стало это ясно довольно рано. Уже тогда я понимала, что мне уготована особая судьба. В возрасте четырнадцати лет меня выдали замуж за Генриха де Валуа, второго по счету сына Франциска I, короля Франции, для которого этот союз был выгоден, благодаря поддержке Папы Римского. Мое приданое составило 130 000 дукатов и обширные владения, включавшие Ливорно, Парму и Пизу. Наша свадьба с Генрихом состоялась в Марселе 28 октября 1533 года.

      Мне так хотелось произвести впечатление на изысканный французский двор, что я даже прибегла к помощи одного из самых прославленных флорентийских мастеров, изготовивших специально для меня туфельки на высоком каблуке. Надо признать, что мое представление французскому двору было блистательным – своей цели я добилась.

      Такого собрания представителей высшего духовенства Европа не видела, пожалуй, со времен средневековых соборов: на церемонии присутствовал сам Папа Климент VII в сопровождении своих многочисленных кардиналов. За торжеством последовали тридцать четыре дня непрерывных пиршеств и балов. Однако вскоре праздничные фанфары отгремели, и я осталась один на один со своей новой ролью.

      Французский двор всегда славился своей изысканностью, благородством манер и блестяще образованными и утонченными дамами. Под влиянием возродившегося интереса к древности придворные Франциска I изъяснялись между собой на латыни и греческом, читали поэмы Ронсара и восхищались скульптурными изваяниями итальянских мастеров. В купеческой же Флоренции, в противовес Франции, отцы семейств не были озабочены тем, чтобы дать своим женам и дочерям столь разностороннее образование, вследствие чего в первые годы жизни при французском дворе я чувствовала себя невеждой, не умевшей изящно строить фразы и допускавшей ошибки в письмах. Я ощущала свою изолированность и жестоко страдала от одиночества и неприязни, которую по отношению ко мне демонстрировали французы. Единственным другом, которого я обрела во Франции, стал мой свекор. В 1536 году умер французский наследник. Согласно официальной