– Там восемнадцать ступенек, – перебил его старик. – А дальше увидите миссис Пекбридж. У нее есть свеча.
– Да? – Том шагнул вниз и повернулся. Лицо его с мокрыми усами сделалось жалобным. – Вы только посветите мне сверху, сэр.
– Хорошо, – кивнул старик.
В чуть слышном вздохе его я прочитал укоризну трусливой молодости. Он опустил свечу, освещая пролет.
Том перекрестился и, шаркая туфлями, пропал в арке.
– Да! – мгновение спустя услышал я его голос. – Я вижу свет! Я иду на свет! Черт!
Судя по звуку, кэбмен запнулся и упал.
– Все-все, я снова иду на свет.
Старик завел глаза к потолку.
Грянул раскат, цветные тени от окна прыгнули на стену, волосы старика на миг сделались золотистыми.
– А вас, сэр, прошу сюда. В столовую.
Он повел меня примыкающей к площадке короткой застекленной галереей.
– А Родерик? – спросил я.
– Он уже там. Собственно, – повернулся старик, – у нас обеденное время, сэр. Поэтому все сейчас там.
– А чем кормят?
– Жаркое из баранины, свиной паштет, овощи, мясной пудинг. Чай. Виски. Аперитив.
– Я, признаться, был бы не против.
– Разумеется, сэр.
За галереей мы прошли под лестницей и оказались у двустворчатых дверей. Старик взялся за ручку. Мне так отчетливо представилось вдруг, что внутри меня ждет нечто страшное, жуткое, навеянное грозой, вроде пира вампиров или сатанинской мессы, что я, похолодев, зажмурился.
Но тут же услышал знакомый голос:
– А, мой друг, вот и вы!
Длинный стол тянулся из одного конца столовой в другой – там, на фоне не занавешенного окна, стояло пустое кресло с высокой спинкой. Потрескивая, горели в подсвечниках свечи, стыло на тарелках жаркое, темнело стекло бутылок.
Гарпаст, с заправленной под горло салфеткой, сидел на ближнем к дверям краю.
– Мистер Джонатан Ривольд, – объявил старик.
И, пройдя вперед, чуть отодвинул стул напротив Родерика.
– Извините, что вот так… – сказал я, разведя руками перед собравшимися обедать, – обстоятельства, дождь… Гроза!
– Будьте добры, – последовал жест.
Я сел.
– Про грозу я уже сказал, – наклонившись, шепнул мне Родерик.
Из темного угла выскользнула молоденькая горничная, поставила передо мной тарелку. В бокал плеснуло красное.
Пригубив недурное вино, я взялся за нож и вилку.
– Джонатан, – качнул головой Родерик, – проявите уважение, мы пока не обедаем.
– А почему?
– Ждем хозяина.
Я посмотрел в сторону собравшихся за столом обитателей поместья.
Их было пятеро. Трое со стороны Родерика. Двое – через пустой стул – с моей. И да, никто еще к жаркому не притронулся.
Близко к Родерику сидел худощавый мужчина лет пятидесяти. Лицо у него было вытянутое, с брезгливо выпяченной нижней губой, тонким