– Меркурио.
– КУДА ОН УЕХАЛ?
– Почему ты думаешь, что мне это известно?
– ЛУЧШЕ БЫ ТЕБЕ ЗНАТЬ ОТВЕТ НА ЭТОТ ВОПРОС. ИНАЧЕ ТЫ ПОЗНАЕШЬ СМЫСЛ СЛОВА «БОЛЬ».
Скаваморто улыбнулся.
Шимон ответил на его улыбку. Ему этот человек нравился: Шимон видел в нем себя.
– ТЫ НЕ БОИШЬСЯ СМЕРТИ? – написал он.
– Смерть – мой лучший друг. Благодаря ей я зарабатываю себе на жизнь.
Барух кивнул. Да, этот человек заслуживал его уважения. Они были так похожи друг на друга.
– КУДА ОН УЕХАЛ? – повторил свой вопрос Шимон.
– Либо в Милан, либо в Венецию. И даже если ты мне глаза выцарапаешь, я не смогу тебе сказать, куда именно. Кстати, по дороге он мог и передумать.
Шимон задумчиво смотрел на него. Этот человек говорил правду. Но, может быть, удастся разузнать кое-что еще. Барух многое понял по выражению лица Скаваморто.
– ТЕБЕ НРАВИТСЯ МЕРКУРИО, НЕ ТАК ЛИ?
Скаваморто не ответил, но что-то в его глазах изменилось. «Да», – понял Шимон.
– ОН ТЕБЯ СЛУШАЕТ.
Это был не вопрос.
Скаваморто молча смотрел на него.
– МИЛАН ИЛИ ВЕНЕЦИЯ, КАК ДУМАЕШЬ?
Впервые за время допроса Скаваморто отвел глаза. «Он солжет мне», – подумал Шимон.
– Венеция.
Барух кивнул, а затем ударил Скаваморто дубинкой по голове.
Пока он был без сознания, Шимон раздел его и переоделся. Хотя Барух и клялся себе, что больше никогда не посмотрит в зеркало, любопытство взяло верх, и он подошел к большому зеркалу, прислоненному к стене. Судя по всему, когда-то это зеркало было встроено в шкаф, а Скаваморто выломал его и притащил к себе домой.
Шимон чувствовал себя уверенно в одежде Скаваморто. Ни один еврей не надел бы столь безвкусные броские тряпки.
Разглядывая себя в зеркале, мужчина заметил, что повязка у него на горле пожелтела. Только сейчас он понял, что горло болит. Надсадно, изнурительно.
Барух снял повязку. Рана воспалилась. Принюхавшись, он почувствовал запах гноя. Шимон протер повязкой рану, снимая желтый слой, но он понимал, что этого не достаточно. Рана вновь загноится. Набрав в легкие побольше воздуха, Шимон заорал во все горло, но с его губ сорвалось лишь шипение. Рана открылась, из нее полился гной. Барух кричал до тех пор, пока кровь из раны не стала алой. Он оглянулся. Шимон знал, что делать. Будет очень больно, но другого выбора у него не было.
Он принялся методично обыскивать ящики, но не нашел ничего, что подошло бы для его целей.
В ярости Шимон пнул стул и вдруг услышал кое-что очень странное. Его рука потянулась к правому сапогу, который он снял со Скаваморто. Ощупав подошву, он попытался определить, откуда этот звук доносился. За отворотом сапога он нащупал тайный кошель. А там… Там лежало три монеты. Три золотых флорина. Три его флорина.
Шимон уставился на золото, чувствуя, как разгораются в нем ярость и ненависть. И в тот же момент он понял, что нашел то, что нужно для исцеления его раны. Ирония судьбы.