«Россия в течение последних двадцати пяти лет, – писал великий князь, – овладела большей частью Средней Азии, но некогда цветущий Туркестан достался русским в состоянии упадка. Он наделен от природы всеми благоприятными условиями для быстрого развития своих богатых производительных сил. Расширив оросительную сеть, раздвинув пределы оазисов, Туркестан можно сделать одной из лучших русских областей».
Начавший привыкать к Самаре Николай Константинович вдруг 17 августа 1880 года получил разрешение пользоваться морскими купаниями в Феодосии до конца октября, а потом ему предложили перебраться на временное жительство в усадьбу Пустынка под Петербургом. Казалось, близок конец мытарствам. Но поступки великого князя часто бывали непредсказуемы. Неожиданно он отказался покидать Самару. Лишь верный друг семьи его отца подполковник Павел Егорович Кеппен при личной встрече уговорил по-детски заупрямившегося тридцатилетнего великого князя не раздражать смягчившего свой гнев на Николу после собственного морганатического брака государя. (Ходили слухи, что и сам гнев-то исходил не от него, а от скончавшейся 21 мая 1880 года императрицы Марии Александровны.)
Чуть более четырех месяцев провел Николай Константинович в Пустынке, в нескольких десятках верст от любимого с детских лет Павловска, куда ему, к сожалению, запрещали показываться. Но часто навещавшие его отец и брат Дмитрий Константинович (Константин Константинович в это время был в многомесячном плавании) уверяли, что со дня на день грядет высочайшее прощение и тогда Никола будет волен жить, где захочет. Увы, не пришлось подышать долгожданным воздухом свободы. В роковой день 1 марта 1881 года освободитель крестьян Александр II, которого в последние годы террористы выслеживали и травили как дикого зверя, был убит.
Из дневника за 1881 год великого князя Константина Николаевича:
«2 марта. Телеграмма от Николы, который просит разрешения поклониться телу Государя. Говорил про это вечером Адлербергу[10], прося его выпросить разрешение Государя…
3 марта. Меня разбудили письмом от Адлерберга, что Государь не соглашается разрешить просьбу Николе, так как приезд его в город не разрешался. Сделало мне крайне тяжелое и неприятное впечатление… В 4 ч[аса] у меня Кеппен и говорил про сильное волнение Николы и не берется ему передавать отказ…
10 марта. После обеда Кеппен рассказывал теперешнюю грустную картину Николы, как он до сих пор не хотел присягать и хотел возвратить Андреевский орден[11]. Положительно, у него теперь фазис усиления душевной болезни».
Из дневника за 1881 год государственного секретаря Е. А. Перетца:
«28