Когда взошло солнце, у нас уже был наш остров, окруженный со всех сторон океаном и дом, построенный на воздушных сваях. Я знаю, что это звучит невероятно, но это так.
Из того, что было до бури и этого странного пробуждения я не помню почти ничего, кроме теплых слов ангела, которого может быть, и не было на самом деле и взгляда, ставшего ключом к государству двоих.
ЗЕРКАЛЬНЫЕ ЦВЕТЫ
Когда я сижу на крыше нашего дома, построенного на воздушных сваях, ветер часто путается в натянутых поперек стропах, оставляя знакомый запах среди мокрого белья. Ожидая этой минуты, я тут же хватаю его и проглатываю. Как ком сахарной ваты он тает у меня во рту и, проходя сложнейшие алхимические трансмутации в моем организме, становится его закономерной частью. Почти все мое тело состоит из кирпичиков, которые когда-то были его запахом, его цветом, его звуком, его дыханием. Когда-нибудь мне это надоест и что-то еще во мне восстанет против этого незаметного и вероломного захвата чужих территорий, но пока он дарит мне зеркальные цветы, я готова мириться со всякими неудобствами.
ЕГО ИДЕЯ
Однажды ему в голову пришла удивительная идея. Целый день он провел как в монастыре на хлебе и воде, сосредоточенно строгая и выпиливая странную конструкцию на самой крыше. Он был похож на прожигателя жизни, внезапно осознавшего близость Страшного суда. Работая, он целый день напевал третий акт из оперы Рубинштейна «Демон». Он как будто боялся не успеть, потому не переставая щедро осыпал опилками маленький дворик, вместе с соседской кошкой Нюрой. В результате этих героических усилий появилось нечто, напоминающее по форме неудавшийся домик для птиц, но значительно более внушительное по сути – почтовый ящик Бога.
– Что это еще за ерунда? – спрашиваю я.
– Это не ерунда, это первое, что мы сделали на благо всех живых существ.
– Но почему «мы», это ведь ты сделал этот недоделанный скворечник?..
– Ты – муза, – улыбается он.
ЗЛОЕ ЗАКЛИНАНИЕ
За день до того, как маг из соседней деревни, ради сохранения баланса, насылает на него морок, острые сомнения и тяжелый сон, я чувствую, как на меня стотонным камнем наваливается беспричинная тоска, и нет сил выпрямить спину. Я больше не ощущаю его рук, даже когда он рядом, и мне становится одиноко и страшно. Я хожу по нашему саду одна, будто по лабиринту, и не узнаю поворотов знакомых дорожек, шершавости и теплоты досок южной скамейки и даже пения птиц. Он смотрит на меня из окна своей комнаты и не замечает, как колдовство прокрадывается в его сердце.
Утром следующего дня он сидит потерянный и молчаливый. Парк растворяется в тумане и, всматриваясь в его лицо, я прошу его:
– Скажи, что происходит в твоем сердце, и я пойму, что происходит в моем.
Едва перебирая бледными губами, он говорит:
– Я плыву в лодке,