Она немного грязновата,
Она ночует на земле,
Как дикий пращур наш когда-то.
Она впервые в феврале
Тревожит отдаленным гулом
И замирает на челе
Тепла грядущего посулом.
В ней то язычества разгул,
То православья литургия
И оставляют на снегу
Следы ступни ее нагие.
И если чуточку грустна
Душа от пепельного утра —
Я зная: в мир грядет весна,
Хмельна, чумаза, синекудра.
Сон
Была весна… а мне приснилась осень
Во всей красе печали первозванной…
Была весна, промозглая, больная,
А я бродил по сумрачным тоннелям
Аллей, позолоченных сентябрем,
И тихо плакал, словно сознавал,
Что этот путь не воплотиться в жизни,
Что эти арки, этот протосвет
(Не солнечный, не яркий, самосущий,
Который освещает мир во сне),
И эти счастье льющие деревья
Прибудут здесь (до срока? Навсегда ль?)
А я уйду…
Запотевшее стекло
Белеет мутное чело
На фоне плоскости свинцовой.
На запотевшее стекло
Легло коротенькое слово.
Его обратный негатив
Читаю как из-зазеркалья,
Привычный смысл не ухватив,
А уловив лишь очертанья.
Ужель и наш знакомый мир,
Коснувшись зрительной ретины
Мое сознанье изумил
Земной изнанкою картины
Зачем?
Днями пустыми исколот.
Ночи – что четки на нитке.
Все не поднимется полог,
Как не меняю напитки.
Ходики гвозди вбивают:
Как-то живу, чем-то занят.
Книги у полки листаю,
Дали по-прежнему манят.
Что-то пишу, как ни странно,
Краски мешаю подолгу,
Даже в иное пространство
Вроде бы знаю дорогу.
Только и там как-то тускло:
Небо-обманка, тоннели…
Словно в давнишнее русло
Льюсь без задачи и цели.
Есть и прекрасные строки —
Больше их стало с годами:
Что нам Бальмонты и Блоки —
Мы и получше видали!
Но не открылось сознанье
Миру предвечного света…
Что-то мне надо? – Молчанье…
Что-то не так? Нет ответа.
Август
Вот и август, кому-то подаренный,
У кого-то забравший июль,
И домишко, уютный и старенький,
Даровавший недолгий приют.
Время медленно движется к осени,
Но, как в детстве, душа не болит,
Ей милее короткие просини
И промозглые ливни навзрыд.
Мы с тобой посидим на прощание,
Созерцая бревенчатый свод,
И, возможно, дадим обещание,
Что