И чертит лики в облаках,
И манит в вечное рассудок.
Там смысл и радостен и нов
Всего, чей облик мимолетен —
Из сна застывших городов,
Когда-т о виденных полотен.
Там штрих, набросок и намек
Стократ значимей монумента…
То – говорок, то – шепоток,
Тропинки вьющаяся лента…
Как будто сотне ручейков
Доверен удивленный разум,
Вручивший трепетную новь
Лишь мне понятному рассказу.
Весна света
В нотном стане ожиданья
Зреют нотки удивленья,
Словно сполохи звучанья
Расцвели зарей значенья
В звонкой битве тем и линий
Дни цветастые проходят,
И покой усталой стыни
Превращается в коллодий.
Обратились берегами
И означились пределом,
Где высвечивая грани
Плавит солнце сажу с мелом.
В пестрых гаммах обновленья
Что ни миг – регистра смена,
Что ни час – иные звенья,
Что ни день – иная сцена.
Недосказанность сюжета,
Круговерть импровизаций,
В переплавке неприметна
Смена снежных декораций.
Словно климата ошибка
Невозможностью возврата
Обернулась, сделав жидкой
Крепость солнечного марта.
Глядя во тьму рассосредоточенно
В ночь уходящему взору
Первым пустился вдогонку,
Словно, нащупав опору
Все же сорвался в воронку
Вздоха открывшейся бездны…
В черном бездонном Мальстреме
Снеговращением звездным
Носятся чувства и темы.
Летняя тьма промокашкой
Все ощущенья впитала,
Отяжелилась поклажей
Дальних массивов квартала.
Все, что лениво дремало
Вскинуло легкие крылья,
Вспыхнуло млечным опалом
В струях воздушного ливня.
Словно сознанье уносит
Дальше от бренного тела
В хаосе разноголосиц
Чем-то до странного белым.
Чтоб до конца, без остатка
В пепельной мгле растворится
Где-то рассеяв украдкой
Звонкого утра крупицы.
Друзей сменяют души
Когда строка нахлынет откровеньем,
Не мной произнесенным, но моим,
Восстановив утраченные звенья
С планетой именуемой «былым»
И станет полувысказанной болью,
Испытанной когда-то имярек,
А нынче в чем-то и моей судьбою,
Несущей в неизвестность, как ковчег
Мир чьих-то слов, давно ушедших взглядов,
Каких-то улиц, пустырей, квартир,
Всего, что и вдали – и где-то рядом,
Пробел, соединяющий пунктир
В весомое и цельное понятье,
Вдруг чья-то утомленная душа
Вольется