Две пары всадников, слегка углубившись в лес, чтобы скрыться из вида, двинулись вдоль опушки. Они шли напролом, совершенно не разбирая дороги. Хруст валежника под копытами коней растревожил птиц. Галдящая стая тревожно закружилась над лесом.
Взбешенный Кокчу едва удерживался в седле, чтобы не послать вслед за ними, но изменить что-то, уже было не в его силах. К тому же, он и сам понимал, что им, степнякам, бродить по дремучим урманам непривычно, в лесах они чувствуют себя чужаками, незваными гостями.
Оставалось только надеяться на то, что обитатели избушки никак не заметят устроенного ими лесного переполоха…
Вдоль бережка студеного и в летнюю жару родничка возвращался бортник по прозвищу Корт. Иногда его еще называли Башкорт – голова, старший над пчелами, но он на это прозвище обижался, не хотел, чтобы и его причисляли к народу башкир. А вот на прозвище Корт откликался охотно. Хотя, на самом-то деле, звали его в молодости Нургали.
Кроме занятия с дикими пчелами, не брезговал он охотой на мелкого зверя, ставил хитрые ловушки, плел силки на зайчишек и лисичек. Он заканчивал обход своих угодий. К его немалой радости, он уже успел извлечь двух запутавшихся в тонких сетях зайчишек и одну лисицу.
За отцом вприпрыжку передвигался его старший сын Узун. Назвали мальчишку так, оттого что родился он длинным и худющим. И сейчас в свои неполные пятнадцать лет вымахал повыше своего родителя, верно, пошел в деда по матери. Тот тоже удостоился дивно высокого роста.
Привычные к лесной жизни, они передвигались тихо. И вокруг них не стихало многоголосое пение и щебетание радующихся вставшему солнцу пичуг. И вдруг все в одно мгновенье изменилось. Как будто по единому сигналу, лесные птахи вспорхнули. Они взметнулись, порхая крыльями, в небо, переполошенные, закружились, отчаянно галдя.
Почуяв неладное, бортник заторопился, сошел со своей охотничьей тропы, выбрался на опушку леса. Выглянул из-за веток в надежде, что ничего страшного не случилось, а тревога, что прыжками понеслась по верхушкам вековых деревьев, оказалась ложной, как случалось не один раз. Вот чужой и сильный зверь забрел и распугал местных зверушек.
Но на этот раз беду мимо их избушки не пронесло, она двигалась к ней. Наметанный глаз бортника обнаружил присутствие чужих людей.
Четыре всадника попарно заходили слева и справа, а еще шестеро, низко пригнувшись к конским холкам, неслись по ровному полю.
– О, Аллах! – подрагивая, прошептали побледневшие губы. – Бежим, Узун, бежим! – поторопил бортник своего сына.
Думалось ему, они поспеют, смогут предотвратить страшную беду. Они бежали и понимали, что им никак не поспеть, что вороги первыми поспеют к избушке, в которой незваных гостей никто не ожидал.
От безысходности и отчаяния мужские скулы сводило