Огненно-рыжий хвост едва успел отскочить в сторону. Шустрыми язычками пламени разлетелись веером неразумные лисята. Разбежались они в разные стороны, толкая перед собой расширяющиеся волны страха, неведомо откуда взявшегося, непонятного, а оттого еще более пугающего. Обморочный страх гнал вперед зайчишек и бельчат…
Неширокая лесная тропа совершила крутой поворот. Тенистые кущи могучего дубняка сменились густыми зарослями колючего шиповника и ломкой бузины. Всадники в них едва скрывались.
Отступили на время чуждые душе степняка и угнетающие запахи лесной прели. Поднимающийся утренний ветерок донес свежий запах летних трав вперемешку с красноталом, просочилась дразнящая струйка влажной прохлады.
Кося огромным глазом и вытягивая шею, поворачивая морду, конь под передним всадником зафыркал, и монгол легонько натянул поводья, умерив прыть длинногривого и плотного рыжеватого мерина.
Шедший сбоку на короткой привязи заводной жеребец мышастой масти посунулся, было, вперед, дернул повод, недовольно всхрапнул, кося диковатым фиолетовым глазом. Он тоже учуял близость реки или озера. Ему мерещилась сладкая вода в зеленых берегах. Не та горькая, степная, на которой возрос он в полудиких табунах, а та упоительно сладкая лесная влага. Он уже чувствовал ее в сухом воспаленном горле и не мог понять, отчего хозяин медлит и не спешит к водопою.
Всадник остерегающе гукнул на жеребца, подтянул повод, любовно коснулся длинной лошадиной шеи жесткой рукой, и конь успокоился. Едущие следом сбавили шаг лошадей, чтобы не нарушать дистанции.
Глухой стук копыт по сухой земле вспугивал мелких зверюшек и птиц. Они, всполошенные, то и дело мелькали в кустах, рассыпаясь по сторонам, похожие на призраки в пестроте полуденных теней.
Но вот кони испуганно захрапели, резко остановились, не слушая хозяев, зло прижимая уши. Небольшая стая хищных серых зверей сидела на их тропе, ожидающе, безбоязненно щуря дремучие холодные глаза и обнажая белые ряды зубов в свирепой звериной улыбке-оскале.
– Хук! – всадник поднял правую руку с тяжелой ременной плетью, в широкий конец которой был зашит кусок свинца, резко взмахнул ее, со свистом рассекая воздух. – Прочь! Пошли прочь!
Понукаемые всадниками, кони с усилием, как бы раздвигая вязкую массу страха, пошли вперед, часто перебирая ногами. Но звери остались на своем месте, сильнее ощерив сахарные острые клыки. Вздрагивала от ярости сморщенная верхняя губа самого ближнего хищника.
По сигналу командира один из всадников неуловимым движением выхватил из пристегнутого к седлу саадака черный лук. В следующий миг длинная стрела легла на тетиву. Не останавливая коня и почти не целясь, монгол выстрелил. Выпущенная умелой рукой,