– Да Гаруда раньше… никто!
– Настоящий торб!
– Он достоин своего бога!
– Знатный кулачник вырастет!
Авенир, покачиваясь, доплелся до Марха и рухнул в свое лежбище. Мальчишки – служки бросились омывали ушибы и ссадины, поить победителя целебным айраном.
– Монах победил – возгласил Чыдах.
Толпа примолкла. Сотни глаз устремили свой взгляд на хана.
– По закону силы, теперь Гаруд будет рабом чужака. За тобой слово, юноша.
Парень собрался с силами и привстал. Хунн валялся на залитом кровью песке, жадно хватал губами воздух.
– Мне не нужен раб, великий каган. В твоем стане воин Гаруд пригодится больше, чем в нашем паломничестве – да и не прокормить кочевника. Его страсть к битвам и мирная жизнь в монастыре станет пыткой. Как выкуп, я заберу муравита, что сидит за плетней. Существо это сильное, в походе пригодиться, сможет и воду и дерева таскать. А для вашего дела зверь уж больно вялый.
Хан перекинулся взглядом с мудрецами, усмехнулся:
– Да будет так, монах. Воистину, ты служитель своего бога Бадучены. Пусть продолжиться празднование!
Тулай, словно тень, невесть откуда возник перед путниками, почтительно шепнул:
– По указу хана, победители будут вознаграждены. Вас проводят в отдельные шатры, где окажут наивысшие почести.
Скулы Марха дернулись, в голосе чувствовалась сталь:
– Если мы обрели у великого хана благоволение, то хотели бы не разлучаться.
– Воля хана неизменна. Отказ от дара оскорбит повелителя. Если желаете, в шатры будут приведены юноши.
Тарсянин опешил, лицо посветлело и сжатые губы растянуло в едва заметной улыбке:
– Нет, спасибо… Э-э-э, мы предпочитаем не отходить от законов Бадучены. Ну, там плодородие, разрешенный союз, э-э-э, юношей не надо. Подчиняемся воле кагана и Хунея.
Слуга поклонился и исчез среди пировавших. Авенир придвинулся к тарсянину:
– Чего ему надо?
– Хан оказывает милость. Будем сегодня в разных шатрах, со всеми почестями. Ну, там – питие, еда, кальян, развлечения, девушки – сам слышал.
На лице юноши скользнула нервная улыбка:
– Так это же хорошо. А что ты так напрягся?
– Подобное