– Рожей к стене! – пронеслось сзади угрожающим эхом. Победитов стал лицом к стене и улыбнулся. Он размышлял о великом русском языке, передающем эмоциональные нюансы внутри каждой души, раскрывшей рот и выбросившей в воздух цепочки звуковой информации.
– Гнус! – позвал майор, разглядывая предохранитель пистолета.
– Я здеся! – приоткрыв дверь, ответил карлик.
– Томатного сока хочу!
– Бу зделано! – ответил Гнус с улыбкой и ушел к холодильнику в глубину второй комнаты. Налив высокий хрустальный стакан помидорного сока, он подошел к столу начальника и, неумело сыграв идиота, вылил весь сок на стол. Майор не шелохнулся, он держал в руке заряженный агрегат и внимательно смотрел в глаза карлику. Толстые капли помидорного сока шумно падали на пол, исполняя подлый закон всемирного тяготения. Майор быстро посмотрел на красные капли, которые вот-вот должны были упасть на его брюки. Отдернув колено в сторону, он улыбнулся. Капли пролетели мимо и разбились об пол.
– Тебя сожрут сегодня заживо, придурок! Я не знаю, зачем ты это сделал, но через пару часов твои остатки будут вылетать из трубы пустым пеплом. Горбулин! – закричал он. В кабинет ворвался прапорщик Горбулин с лицом угольного экскаваторщика без работы.
– Я здесь!
– Отведи урода в камеру к Арлекину и скажи ему, что это его обед. Неделю нелетные дни! Так и передай!
– Так точно! – заорал Горбулин, схватив карлика за шиворот синей робы и улыбаясь во весь свой железный рот, результат бездарного дантиста надомника. Сильно ударив его ногой в живот, он потащил его по коридору, как мешок с огурцами.
Дверь камеры сухо щелкнула несмазанным замком, заныла истерзанной струной и медленно отворилась.
– Граждане заключенные, открываю огонь без предупреждения при малейшем движении внутри камеры! Пшел! – рявкнул Нечитайло и отошел в сторону, держа пятидесятизарядный автоматический пистолет стволом к двери и готовый открыть огонь на любую провокацию из помещения. Сделав три шага внутрь, Победитов ощутил позвоночником закрытые двери. Все так же щелкнул замок, и кто-то поставил либо точку, либо запятую в очередном эпизоде его жизни. Вдохнув воздух камеры, он поморщился от невыносимого зловонья. «Именно таким должен быть запах смерти. Это именно то самое место, где я никогда не был раньше! «– подумал он. Воздух не вонял, он растворял