досконально, что генералы высокочинные там говорили, и волосы мои зашевелились на голове. Понимаете, товари…, извините, гражданин майор, такое подстроить нельзя, это просто чудо, что я там все слышал и меня сюда привезли, именно к вам, в надежные ваши руки! Это просто чудо, не иначе! Святители Угодники! Они обсуждали подробно, как плотина здесь функционирует под начальством майора Оганесяна, ну, мне, простому приговоренному, откуда знать, что там начальник какой-то Оганесян? Сколько там воды проходит за день, сколько электричества дают шесть турбин и так далее, но потом началось самое главное! Значится так, они договорились 47 лагерь смертников смести водой из этой плотины и уничтожить на хрен! Вот! – У майора брови быстро поползли вверх от услышанного. – Угадываю ваш вопрос, зачем? По нескольким причинам, первая – по генеральному плану переустройства этой огромной территории, учрежденному в Москве, этот лагерь уже не нужен! Как сказал генерал, «Это уже лагерь призрак, и мы одним махом отправим всех на тот свет, то есть выполним Приговор Родины и Генеральный план Империи!» Вторая причина, как он сказал, 47-й уже вычеркнут с довольствия, но подвозить продукты еще будут некоторое время, чтобы все было тихо и никто ничего не заподозрил! «На хрена кормить живых трупов?» – сказал один из них. На вопрос одного из генералов о том, что будет с охраной и с начальником лагеря майором Пекло, второй генерал сказал: «А пошли они все к едреной матери, и дыбил Пекло, и его солдатня, пусть там, со смертниками, разделят их судьбу, некогда нам шмотки их вывозить с документацией, у нас государственный план и приказ с самого верха! Родина поставила задачу очистить место, значит, надо работать и исполнять, а не слюни распускать!» Так и сказал генерал и хлебанул вискаря. – Брови майора остановились на запредельном лобном уровне. В голове у Пекло, пошла кинолента ужасного фильма с его участием. – Потом они сговорились, что откроют плотину ночью, никак не днем, чтобы все спали и было меньше кипиша, чтобы, так сказать, во сне отправились к праотцам! За две минуты всю долину сметет к чертовой матери огромным потоком воды. А самое главное, они назвали дату затопления, и, когда я услышал, у меня уши зашевелились. – Победитов замолчал.
– Ну! Продолжай! – сосредоточенно и тихо спросил майор, глядя в глаза Победитову и сжав кулаки, напряженно лежавшие на столе, наливаясь ненавистью и мясной сталью.
– Мне бы колбасы и хлеба, маленький бутербродик для смертника! Уж больно у вас колбаска пахучая, живот сводит, – тихо попросил узник. – Это, может быть, последняя моя услада в жизни моей задрипаной.
– На, жри, но только продолжай, – снова тихо сказал майор, достал хлеб, колбасу, три маринованных огурца и налил полстакана перцовки. – Махни рыженькой за погибель свою, все равно не жилец, такие уж правила у нас. Давай, колись дальше, полезный!
– Сегодня двадцатое июля, ровно в ночь с двадцать второго на двадцать третье июля нам всем здесь и кирдык! Вот! Я-то понимаю, что мы приговоренные, но вы-то…, вы-то за что?
