Я почувствовал, что лицо мое запылало от внезапного прилива крови.
– Вы уверены, что оно подлинное?
– Вполне уверен, – спокойно ответил Дюпен. – У меня нет причин обманывать вас.
– Я говорил о другом.
Дюпен поднял брови. Ясно было, что он разглядел намек на недоверие на моем лице.
– Дюпен, простите, если я кажусь не в себе, но мои нервы совершенно расстроены. Сегодня днем, когда я гулял по Рассел-сквер, на меня напали. Эти старые ведьмы оглушили меня и исчезли вместе с кошельком, который я собирался отдать им как милостыню.
– Печально слышать. К сожалению, нищие зачастую не ограничиваются милостыней.
– Но это было не простое ограбление. Произошло нечто очень странное…
Я сомневался, стоит ли говорить о бутоньерке, но Дюпен смотрел на меня с ожиданием.
– Похоже, грабители воткнули в петлицу моего сюртука бутоньерку из искусственных фиалок. Должен сказать, это тревожит меня куда больше, чем само ограбление.
Дюпен нахмурился.
– Крайне странный знак. Это, определенно, неспроста, но что же он означает? Могу я взглянуть на эту бутоньерку?
– Боюсь, она внушала мне такое отвращение, что я выкинул ее.
– Глупо, очень глупо. Эта улика могла привести нас к более серьезному преступлению, – со злостью сказал Дюпен.
Его лицо исказилось гневом, на мой взгляд, несоразмерным ситуации.
– Фиалки, – пробормотал он про себя перед тем, как опять посмотреть на меня. – Имеют ли фиалки какое-то особое значение для вас, о котором мне стоит знать?
– Возможно. После нападения я вспомнил происшествие из моего детства, настолько неприятное, что мне запрещали говорить о нем дома. С тех пор я успел забыть о нем – до сегодняшнего утра.
– Продолжайте.
По мере того, как я рассказывал о попытке похищения, предпринятой торговкой искусственными цветами, Дюпен хмурился все сильнее.
– Невероятно, – сухо сказал он, выслушав мою повесть до конца. – И удивительно, что вы не рассказали мне об ограблении сразу же.
– Это еще не все, – признался я, спеша высказать все сразу. – Когда я вернулся в гостиницу, меня ждали эти письма.
Я подал Дюпену меньшую стопку писем.
– Я прочел эти три. Кажется, они имеют отношение к тому, что вы мне только что сообщили.
Сдержанный гнев Дюпена сменился глубокой сосредоточенностью. Он развернул первое письмо и быстро его прочел.
– Тысяча семьсот восемьдесят четвертый год… Как интересно.
– Интересно? Я бы сказал, поразительно!
Дюпен наклонил голову.
– Сделано специально, чтобы так и казалось.
– Простите,