Отец замолчал, переводя тяжелое дыхание. Я мало понимал из того, о чем он говорил. То, что он и Уокер занимались пространственными преобразованиями и поиском новых способов перемещения во Вселенной, я знал из его обмолвок в наши прежние редкие встречи. Но что это за «гадость», на которую они наткнулись, и какую «дыру» отец собирался закрыть – оставалось для меня тайной.
Задавать вопросы я не хотел: отец был очень плох.
Он собрался с силами и снова заговорил:
– Уокер перед своим отъездом просил меня уничтожить генератор… Но этого просто нельзя делать, такой масштаб… Вчера я сжег всю «сопроводиловку», все документы, чтобы никто и никогда не смог ни в чем разобраться, и сегодня отдаю генератор тебе в наследство. И таким образом слагаю ответственность с себя. А на тебя – возлагаю. Эта штука… Хочешь – возьми ее, она по праву принадлежит тебе, это плод жизни твоего отца. Не хочешь – не бери. Тогда взорви здесь все к… Когда я умру.
– Пап…
– А больше я тебе ничего не скажу. Пусть все остается на волю Хозяина всех гениев и их безумных открытий… И на твою волю тоже…
Он отказался от лекарств, от помощи врача, которого я мог бы доставить ему в полчаса: «Бесполезно, Дэнни. Эту болезнь не берут лекарства. Она не то, что ты думаешь… Она – не земная… Я попался в одно… поле во время наших экспериментов. Не суетись – пустое…»
Он умер на следующее утро. Я не испытал серьезного потрясения от его смерти. Я любил его, но не был к нему привязан. «Любил» и «привязан» – для меня независимые понятия, кто прожил детство безотцовщиной при живом недосягаемом отце, меня поймет…
После того, как я похоронил его под старой кривой сосной, – «положи меня там, Дэнни, ты увидишь издалека. Моя судьба была кривой, как это дерево…» я спустился в подземный город и нашел сектор Z…
«Штука» оказалась космическим летательным аппаратом размером с длинный трехэтажный коттедж. По внешнему виду она ничем не отличалась от стандартных двухместных звездолетов – все тот же уплощенный корпус типа «амеба», все те же серебристые плоскости из стандартного сверхпрочного сплава, тупой, чуточку задранный нос, дюзы для маневрирования вне режима «быстрого» перемещения…
В университете нас, гуманитариев, довольно рьяно натаскивали на практическое освоение управления разными видами космических аппаратов. Потому что знали: настоящий журналист при первой возможности заимеет собственный звездолет, чтобы забыть, как страшный сон, пассажирские «тихоходы». Мобильность