– Нет, ничего. Прошу прощения, – шмыгаю я, вынув одну. Я не плакала, думая о моих родителях, уже довольно долго. Почему же вдруг сейчас разрыдалась-то?
– Все хорошо, – заверяю я Джереми, вытирая глаза. А ну соберись, Дженьюэри. Пора снова вернуться в свою колею. Последние восемь лет были для меня сплошной чередой медицинских осмотров Айлы, и теперь я чувствую себя смертельно одиноко – ведь Айла в школе, а у меня теперь куча свободного времени, времени, которое тянется, словно длинная и пустынная дорога, не имеющая конца. Я совершенно потеряна.
– Может быть, надо позвать врача? – спрашивает Джереми после нового приступа моих рыданий.
Стук в дверь.
– Не сейчас, Надин!
Надин просовывает голову в дверь.
– Тут… тут звонит мистер Пэриш, он хотел бы внести предложение…
– Позже! – рявкает Джереми.
Надин ретируется.
– Простите, – мямлю я, – ответьте, пожалуйста, на звонок.
– Это может и подождать. Я что, что-то не то сказал?
В голосе Джереми я слышу неподдельное волнение.
– Мои родители погибли, когда я была ребенком, – лепечу я.
Джереми смущен.
– Как бестактно с моей стороны!
– Откуда же вы могли знать… Нас с братом воспитывали бабушка с дедушкой. И я счастлива. Они заменили нам родителей. У меня было все, о чем ребенок может только мечтать.
– Но не было мамы и папы.
Повисает долгая пауза.
– У вас ведь сейчас собственная семья? Дочь, – продолжает Джереми, видимо, надеясь, что так мне станет легче.
Я чувствую комок в горле. Если ты получишь работу, ты ведь по-прежнему будешь моей мамой?
И я снова начинаю рыдать. Не могу остановиться. И о чем я только думала, когда сочла себя способной продержаться целое собеседование в этом идиотском костюме, который мне так сильно жмет, что я не могу сосредоточиться?
Снова раздается предупредительный стук в дверь. Входит Надин:
– Прошу прощения, Джереми, но мистер Пэриш настаивает…
Заметив мое лицо, Надин замолкает:
– Я вернусь позже.
Дверь захлопывается.
– Прошу прощения, – говорю я Джереми, – я уже и так потратила достаточно вашего времени, я…
Джереми жестом останавливает меня.
– Хотите, начнем собеседование заново?
Ошеломленная, я киваю. Он дает мне время собраться и вытереть слезы. Ну же, Джереми, спросите меня о «Шервудс», задайте какой-нибудь такой вопрос, на который ответить мне будет легко.
– Сколько лет вашей дочери?
Удивленная, я отвечаю:
– Восемь.
– И вы воспитываете ее одна? Должно быть, несладко вам приходится.
– Отец Айлы, Дэниел…
Я замолкаю, не зная, как рассказать Джереми эту сложную историю.
– Он нас не бросил. Он хороший отец, но мы расстались.
Меня одолевают воспоминания: мы гуляем в парке – Айла на