волна богатства и процветания бежит из открытых дверей казны. Трудно поверить, но в каждой королевской резиденции открывают ящики, коробки и сундуки и повсюду находят столовое серебро и золото, драгоценности и ткани, ковры и специи. Старый король брал штрафы деньгами и товарами, без разбору поглощая домашнюю обстановку, лавки торговцев, даже инструменты подмастерьев, делая бедных еще беднее. Новый король, молодой Генрих, возвращает невинным то, что украл у них его отец, это праздник возмещения. Казначейство выплачивает обратно несправедливые штрафы, дворянам возвращают их земли, мой родственник Джордж Невилл, опекавший моих сыновей, избавлен от калечащего долга и получает должность смотрителя кладовых, становясь начальником над тысячами и хозяином сотен, в его распоряжении все состояние короля, только и ждет, чтобы его потратили на добрые дела. Невилл обласкан королевской милостью, Генрих им восхищается, называет родичем и доверяет ему. О его искалеченной ноге никто не говорит, ему позволено ехать в любой из его прекрасных домов. Его брат, Эдвард Невилл, тоже в фаворе, он состоит при королевских покоях. Король клянется, что Эдвард – его двойник, подзывает встать рядом, чтобы все сравнили их рост и цвет волос, и заверяет моего кузена, что их можно принять за братьев, что любит его, как брата. Король благоволит ко всей моей семье: Генри Куртене, графу Девону, моему кузену Артуру Плантагенету, де ла Поулам, Стаффордам и Невиллам, всем нам; словно ищет свою мать в наших улыбающихся родных лицах. Мы медленно возвращаемся туда, где должны были быть по рождению, в сердце власти и богатства. Мы кузены короля, ближе нас у него никого нет.
Даже Миледи мать прежнего короля вознаграждена, она получает обратно дворец Уокинг, хотя наслаждаться им ей суждено недолго. Она доживает до коронации внука, но потом ложится в постель и умирает. Ее духовник, дорогой Джон Фишер, произносит на похоронах хвалебную речь, в которой описывает Миледи как святую, которая всю жизнь служила стране и своему сыну и окончила труды лишь тогда, когда сделала все. Мы слушаем в вежливом молчании; по правде говоря, о ней мало скорбят, мы большей частью испытали на себе ее семейную гордыню, а не родственную любовь. И я не единственная, кто в глубине души полагает, что она умерла от неизлечимой досады, испугавшись, что ее влиянию пришел конец, и не пожелав видеть, как наша королева Катерина будет красоваться и веселиться в тех покоях, где старуха так злобно правила долгие годы.
Бог благословляет молодое поколение, а до тех, кого больше нет, нам нет дела. Королева Катерина почти сразу зачинает дитя, в беспечные дни летнего путешествия, и объявляет о своем счастливом положении перед Рождеством, в Ричмондском дворце. На мгновение, среди всех этих празднеств и постоянных развлечений, я решаю, что проклятие моей кузины забыто, что линия Тюдоров унаследует везение моей семьи и будет так же крепка и плодовита, как всегда были мы.
Ричмондский дворец, к западу от Лондона, весна 1510 года В
