Проклятие королей. Филиппа Грегори

сужаются.

      – Томас Уолси, – коротко говорит он.

      – Но с чего ему благоволить к Брэндону?

      – Дело не в том, что он так уж любит Чарльза Брэндона; но он хочет противопоставить какую-то силу Эдварду Стаффорду, герцогу Бекингему. Ему нужен могучий друг, который поможет повергнуть великого герцога.

      Я внимаю этому, бросая взгляд, чтобы убедиться, что королева нас не слышит.

      – Томас Уолси очень вознесся, – с неодобрением замечаю я. – А начинал так скромно.

      – С тех пор как король перестал прислушиваться к советам королевы, он становится добычей любого умного болтуна, который сумеет быть убедительным, – резко говорит герцог. – А этому Уолси нечем похвалиться, кроме полной книг библиотеки и ума ювелира. Он может назвать вам цену всего, перечислить все города в Англии. Он знает, сколько стоит подкупить любого из членов парламента, и знает все их тайны. Все, чего бы ни пожелал король, он ему добудет, а теперь добывает прежде, чем король поймет, что хочет этого. Когда король слушал королеву, мы знали, кто мы: друзья Испании, враги Франции, и нами правят благородные. Теперь советник короля Уолси, и мы не понимаем, кто наш друг, кто враг и куда мы идем.

      Я смотрю вперед – королева опирается на руку Марджери Хорсман. Она уже выглядит усталой, хотя мы прошли всего милю.

      – Она его направляла, – ворчит мне на ухо Говард. – А Уолси дает ему все, что он пожелает, и побуждает желать все больше. Она единственная, кто может сказать ему «нет». Молодому человеку нужно руководство. Она должна снова взять поводья в свои руки, она должна его направлять.

      Это правда, королева потеряла влияние на Генриха. Она победила в величайшей битве, какую видела Англия, победила шотландцев, но он не может простить ей, что она потеряла ребенка.

      – Она делает все, что может, – говорю я.

      – А знаете, как мы теперь должны его называть? – рычит Говард.

      – Называть Томаса Уолси?

      – Теперь он епископ. Епископ Линкольнский, так-то.

      Он кивает в ответ на мое удивление.

      – Бог знает, сколько это приносит годового дохода. Если бы только она родила ему сына, мы бы все разбогатели. Король бы прислушивался к ней, если бы она родила ему наследника. Из-за того, что ей это не удается, он не может доверять ей ни в чем другом.

      – Она старается, – коротко отвечаю я. – Ни одна женщина в мире так не молится о сыне. И возможно…

      Он поднимает кустистую бровь, услышав мой осторожный намек.