Позже в тот же вечер ребята возвращаются домой. Джуд остался. Нас только трое на палубе. Нам нужно набить наживкой ячейки морозильной камеры. Мы загружаем лотки в задней части платформы, размещаем и надежно крепим грузы. Я отхожу в сторону, когда подходит Джуд. Он хмурится. Вечером мы едем на консервный завод. Я сижу между двумя мужчинами, смотрю прямо перед собой, дорога, извиваясь, пробегает между голыми холмами и морем. Мы сидим в машине с открытым верхом, которую шкипер мастерски ведет на большой скорости. Я крепко притиснута справа. Я чувствую рядом с собой тепло бедра человека-льва. Мое горло охрипло.
Мы выгружаем лотки. Они ледяные и тяжелые.
– Крутая девушка, – сказал Джуд.
– Да, она не крупная, но крепкая, – ответил Йан.
Я встаю. Перед нами поставлена задача загрузить баки в холодильную камеру. Наши пальцы липнут к металлу.
Мы возвращаемся назад довольно поздно. Грузовик уходит в ночь, холмы исчезают в темноте ночи. Остается только море. Говорят только два человека. Я молчу. Я чувствую свое уставшее тело, голод, теплоту бедра Джуда, запах его табака, ощущаю прилипшие к нашей мокрой одежде кусочки кальмаров.
Мы идем вдоль кромки моря, несколько траулеров стоят напротив доков, там, где заправляются топливом. И здесь проходит их «сон». Перед нами горизонт окрашивается рыжеватыми вспышками, которые вспыхивают в темном небе.
– Это северное сияние? – спрашиваю я.
Они не понимают. Я повторяю эту фразу несколько раз. Лев тихо рассмеялся, хриплым, сдавленным смехом.
– Она сказала: «аврора».
Шкипер тоже рассмеялся.
– Нет. Это небо, просто небо.
Я краснею, становлюсь пунцовее, чем те огни, название которых я так никогда и не узнаю. Я хотела бы, чтобы это длилось вечно, я иду впереди в ночи между высоким тощим парнем и рыжим львом.
– Подбросьте меня до «Шелихов», – сказал Джуд, когда мы приехали в город.
И вот он уже покидает нас и идет в бар. Йан не задерживает его. Он поворачивается ко мне:
– Я думаю, что он не дурак выпить, но этот человек нам нужен.
Мы возвращаемся на корабль. Там довольно жарко. Джесс курит косячок в машинном отделении.
Адам – матрос с «Голубой красавицы», пришвартованной рядом с нами. Я слышу, как он шутил с Дэйвом:
– Да. И когда твои руки болят так сильно, что ты не можешь даже спать в течение трех часов, а когда ты выпиваешь, то видишь сплошные буи, и что бы ты ни делал – трешь ли глаза, – все равно эти буи появляются вновь.
Они смеются.
– Ты думаешь, что у меня все получится? –