Раздраженный профессор завершил урок и, яростно воткнув в труп нож, вышел.
Когда студенты разошлись, я отправился в отхожее место и наткнулся на Сервета. Он стоял в расслабленной позе, подпирая стену, и с довольным видом курил пенкову трубку, выпуская мелкие колечки дыма.
– Ну, и как? – тягучим голосом спросил испанец.
– Чего ты хочешь?
– Неплохую я устроил заварушку, а?
– Я не уверен, что правильно тебя понял.
– Вот повод поговорить об этом. Пойдем к арагонцам.
– Нет, не сегодня, вечером мне надо приготовить урок о Троице…
– Ага-а, Троица! – нараспев произнес Сервет. – Давай вместе поговорим о Троице.
Испанец буравил меня взглядом так, словно вызывал на спор вплавь преодолеть Сену. Это мне понравилось. В конце концов, обращая инакомыслящих, я мог бы продолжать собирать сведения для Беды.
Он хотел, чтобы я называл его Мигель. Войдя в маленькую таверну, он спросил, почему он не видел меня раньше. Не имея причин чего-либо скрывать, я сказал, что учусь в коллегии Монтегю.
– А знаешь ли ты, Жан, что в Писании даже не упоминается о Троице? Знаешь ли ты, что это совершенно неудобоваримое блюдо, рецепт которого постоянно меняется?
– Мне не нравится твой наглый тон. Три в одном! В это нужно уверовать раз и навсегда! Один, Бог один, единая субстанция и три лица.
– Погоди! Если я не ошибаюсь, получается уже четыре. Четверица! – рассмеялся Сервет.
Решительно, таверны словно созданы для того, чтобы притягивать неприятности.
– Тс-с, не так громко, – прошептал я. – Послушай Мигель, вот уже тысяча двести лет, как три в одном является непререкаемым постулатом нашей веры. Его можно пояснить, в Новом Завете есть место…
Сервет оборвал меня:
– Нет, нет, в своем издании Эразм убрал это место, это фальшивка!
– Мигель, сей догмат является основой христианского вероучения! Как без него определить, кто такой Христос, – человек или Бог?
– Да ладно тебе! Троица – это плод фантазии одного из прошлых церковных соборов. Прежде чем стали придумывать догматы и писать труды, дабы объяснить, что является истиной, вера жила в сердцах и была едина. Из-за этого неудобоваримого учения верований стало столько, сколько есть людей.
– Нет, нет, Троица это сама вера! И она едина.
– А я тебе говорю, что вот уже тысяча двести лет христиан насильно кормят гнилым салатом, а Папа, защищающий эти враки, является самым гнусным животным и самым наглым сукиным сыном!
Все, кто нас окружал, умолкли. Необычайно довольный, Мигель улыбнулся.
– Настанет день, когда ты останешься один на один с твоим заблуждением, – сказал я ему.
Я