Наряд был продуман до мелочей. Узкий бархатный камзол цвета спелой вишни плотно облегал стройный стан Карла, панталоны из той же материи, но на тон светлее камзола, скрывали некоторую худобу ног в их верхней части, а черные сапоги из невероятно мягкой кожи удачно подчеркивали приятную округлость икр. Традиционная пурпурная мантия уступила место, нарочито небрежно наброшенной на плечи, и едва доходившей до колен легкой черной накидке. Сия, казалось бы, достаточно скромная деталь придавала облику Карла интригующую романтичность и даже моложавость.
Заприметив во время примерки маленькую плешь на голове венценосной особы, деликатный портной предложил дополнить костюм широкополой черной шляпой, но, ни сном – ни духом не подозревавший о надвигающейся на него беде, монарх от шляпы наотрез отказался. Ведь золотые кудри были предметом его особой гордости, и самым ценным подарком в правление Карла Прекрасного среди его придворных считались не какие – нибудь земельные угодья, замки или титулы, а королевский локон, уложенный в продолговатую позолоченную шкатулку со стеклянной крышкой. Перед обладателями этой заветной коробочки открывались любые двери. Однако, поскольку государь свой волос весьма высоко ценил, таких счастливчиков при королевском дворе Франции было совсем немного.
В Ланшерон Карла Прекрасного сопровождала традиционная свита, в которую входила семья монарха: дети, брат, сестра, само собой разумеется, графиня Померанская, а также человек двадцать наиболее именитых дворян. Как обычно, ланшеронский двор встретил очень тепло французскую родню, тем паче, что в последний раз они виделись больше двух месяцев назад, когда Генрих VI ездил в Париж на рождество. Однако через день после бала Король грез неожиданно засобирался в обратный путь.
Собственно, будь на то его воля, он с удовольствием остался бы в гостях еще на несколько дней, но Элоиза Померанская настаивала на немедленном возвращении домой, и уж слишком непререкаемым был ее тон, абсолютно не позволявший надеяться на то, что их спор все же удастся как – нибудь уладить. Подобные вещи фаворитка крайне редко себе позволяла, но только тут имелась определенная вина самого короля, потому как на праздничном балу в Ластоке Карл вдруг увлекся другой дамой, некоей маркизой де Борду. Открытый флирт любовника привел в ярость Элоизу и несказанно удивил всех окружающих, поскольку безупречная верность Карла Прекрасного графине Померанской была общеизвестным фактом, причем на протяжении достаточно длительного времени. В дворцовых кулуарах назревал явный скандал.
Придворные французского королевского двора были так обескуражены неожиданным адюльтером монарха, что даже не догадались воспользоваться случаем и от души немедленно позлорадствовать