Не менее сильно, чем красота, а также молодость лица и тела, короля Франции волновало его здоровье, из-за чего Карл Прекрасный тщательно оберегал себя от каких – либо волнений. К несчастью его подданных, к числу сих нежелательных беспокойств относились и государственные дела, от коих на холеном лице государя появлялась гримаса неимоверного утомления задолго до того, как камергер, согласно протоколу, начинал свой ежеутренний доклад. Однако даже короли вынуждены придерживаться каких – то правил, если хотят править государством как можно дольше. Правда, чтоб не слишком сильно скучать за сим утомительным занятием, в эти часы Карл Прекрасный гораздо чаще обычного смотрелся в своё зеркальце, а потому благополучно пропускал мимо ушей большую часть доклада камергера.
Практически каждый день государь с удовольствием гулял в дворцовом саду, где у мраморного фонтана он установил самому себе бронзовый памятник в полный рост, который при любом удобном случае показывал гостям, вызывая перешептывание и смешки за своей спиной, но, ослепленный собственной неотразимостью, король этого не замечал. Его лейб – медик, господин Дюпон, порой даже всерьез опасался, как бы в один прекрасный день первое лицо Франции вдруг не задохнулось от любви к себе, настолько переполнявшую его, что если бы неким образом ее можно было бы преобразовать, к примеру, в воду, то она наверняка затопила бы не только Францию, но и ряд соседних стран.
Наряду с беспредельной любовью к самому себе, Карл Прекрасный имел еще одну, не менее сильную страсть, а именно – он обожал мечтать. Несмотря на явное отсутствие каких – либо способностей к воинскому делу, его никак не оставляла в покое слава отца – легендарного монарха Луи Непобедимого, память о доблестных подвигах которого по сей день наполняла гордостью сердца французов. Однако, если предыдущий король, то бишь покойный отец Карла, страдавший скопидомством, стремился не столько захватить другие земли, сколько разграбить их, да вывезти все награбленное добро в свою страну, то Карл Прекрасный в своих дерзновенных мечтаниях шел еще дальше.
Пожалуй, даже жеманная красавица – графиня Померанская, безмерно обожавшая красивые чулочки, подвязки, корсеты и прочие предметы нижнего дамского белья, в коих она очень любила пощеголять перед венценосным любовником и, на которые тратила денег больше, чем иная придворная дама на свои бальные туалеты, не возбуждала короля – мечтателя так сильно, как мысль о предполагаемых завоевательных походах. Он мог целыми ночами не спать, представляя, как год от года расширяет владения Франции, как вся надменная