29 апреля в результате государственного переворота было свергнуто демократическое социалистическое правительство Украины. Переворот при поддержке немецкой армии возглавил генерал Павло Скоропадский – украинский аристократ из казачьего рода. До подъема большевизма Скоропадский был одним из крупнейших землевладельцев на Украине, верным Российской империи, и служил штабным офицером в российской армии, был адъютантом царя Николая II[210].
Было создано новое правительство, поддерживаемое Германией и состоявшее из украинских землевладельцев, многие из которых имели казацкие корни. Скоропадский был посажен правителем и стал традиционно по-казачьи называться гетманом – самодержцем, возглавляющим совет министров. Первое, что сделало гетманское правительство (как стало известно), – отменило перераспределение земли, которое ввело социалистическое правительство, и вернуло огромные украинские поместья и пахотные земли бывшим владельцам. Забастовки были запрещены, несогласие и крестьянские восстания жестоко подавлялись[211]. Украина стала государством, зависимым от Германии, богатым источником зерна для немецкой военной машины и чем-то вроде курорта для немецких дивизий, измученных службой на Западном фронте; им разрешалось жить на земле и восстанавливать свои силы и боевой дух за счет крестьян[212].
В Москве большевики пришли в ужас. Не только оттого, что Германия поддерживала правительство гетмана (типичное мерзкое буржуазное подавление пролетариата), но и от нехорошего ощущения, что это и есть истинное лицо Германии. Возможно, так она намеревалась обойтись и с Россией? Государственный переворот на Украине произошел спустя всего три дня после приезда в Москву графа Мирбаха в качестве посла Германии, что усилило страхи большевиков.
В глубине души Локарт был рад. На его глазах немцы вбивали огромный клин в виде Украины между собой и большевиками. 6 мая он отметил в своем дневнике, что большевики «считают это прямой угрозой их власти»; это расценивалось как попытка начать контрреволюцию «не только на Украине, но и во всей России». Когда неделю спустя он и Кроуми встретились с Троцким, чтобы обсудить угрозу Германии российскому Черноморскому флоту, находившемуся в руках украинцев, им было сказано, что война с Германией «неизбежна» и что он готов выслушать любые предложения британской стороны[213]. Даже Ленин, убежденный изоляционист, начал считать войну с Германией возможной. Он сказал Локарту, что видит будущее, в котором Россия станет полем сражения, на котором Германия и Великобритания будут воевать друг с другом. Он был готов сделать все, что потребуется, чтобы предотвратить это[214].