– Подумаешь! – усмехнулся Мастер. – Тут полжизни сообразить не можешь, что с тобой происходит…
– Пока большевиков не поперли и система не рассыпалась, прояснять эту историю со Стальным Сердцем было попросту опасно, – продолжал Доктор. – Но я о ней помнил. А потом оказалось, что ее знают многие, – это я, сидя на Базе, ничего не видел и не слышал. Да со мной и знаться не хотели! Продался гадам. Так ведь я им не за похлебку продался! И не за шкуру свою…
– Ну, потом-то тебе поверили, – сказал Мастер.
– Да, – грустно сказал Доктор. – Но только потом. А, ладно! Это я так, жалуюсь. И вообще, я об этом не думаю. Я совершил открытие, верно? Меня все зауважали. Да? Ну, вот и хорошо. Главное – я совершил локальное открытие. Никаких революций. Никакого всеобщего счастья! Я просто усовершенствовал то, что уже было. Нам разум дал стальные руки – крылья! – Доктор заглянул в рюмку. – Вот та сука, которая выдумала психотронную пушку, – вот она действительно совершила революцию. Я убил бы ее, если бы знал, где найти.
– Так психотронные пушки все-таки существуют? – спросил Мастер. Глаза его сузились.
Доктор тяжело вздохнул.
– Ты из нее стреляешь иногда, – выдохнул он, отворачиваясь и сжимая кулаки.
Некоторое время Мастер сидел молча, разглядывая Доктора в упор. Потом взял рюмку, налил себе на самое донышко, выпил, закурил и сказал:
– А вот теперь, дорогой мой Доктор, кончаем врать и начинаем говорить только правду. Файлы… Как я понимаю, это были личные дела подопытных из знаменитой «Программы Детей». Так? А Стальное Сердце… Его настоящее имя, случаем, не Тимофей?
– Откуда ты… – пробормотал Доктор обескураженно.
– Оттуда, – невесело улыбнулся Мастер. – Судя по всему, именно оттуда. Но если я выжил, значит… Хм-м, как все интересно… Слушай, Док. Налей-ка ты себе полную. Заслужил.
– Когда полосу сдаешь? – осведомился Гаршин, копаясь в ящиках стола.
– Завтра, – лениво сказала Таня, откидываясь в кресле и выпуская дым в потолок. – По графику.
Гаршин захлопнул средний ящик, потянул нижний, потом дернул, тихо выругался и рванул изо всех сил. Стол затрясся, и Тане на колени спланировало несколько машинописных листов, обезображенных до полной неразборчивости гаршинской синей ручкой.
– Где-то здесь было… – бормотал Гаршин, что-то со скрипом раздирая. Появилось и уперлось в столешницу обтянутое застиранной