– Законная!.. Именно что – «так сказать»… – презрительно проговорил он. – Думаете, она многим лучше? Цирк сплошной! Балаган! Война идет, а у них в товарищах военного министра12 – первейший убийца-бомбист, вдобавок модный литераторишка13. Стрелять-то он, может, и умеет, на деле доказал; да вот только стрелять – в своих. А тут его против немчуры командовать поставили! Но это еще полбеды, настоящая беда – она не в том…
– И в чем же?
В ответ он произнес каким-то замогильным голосом:
– А в том, что крысы уже в городе….
Да, город был грязен до неузнаваемости, и крыс мне уже доводилось видеть даже на центральных прошпектах, но считать это нынче главной бедой России… Похоже, наш отставной надворный находился на пороге белой горячки.
Видимо догадавшись, о чем я подумал, он сказал:
– И не надо так на меня смотреть. Я не о тех крысах, что с хвостами, я о других, о тех, что пострашней…
Похоже, срочно надо было как-то выводить беднягу из этого состояния.
– Ладно, ладно, Савелий Игнатьевич, – сказал я, – о крысах – это мы после, а пока надобно квартиру вашу проветрить, а то как-то оно не свежо. – С этими словами я стал отпирать засовы на одном из окон.
– Ради Бога, только не это! – завопил Лежебоко, привскочив даже.
Причину его вопля я понял только когда успел все-таки приоткрыть окно. Приоткрыл – и тотчас захлопнул с омерзением, ибо со двора сразу ворвался запах давно не убранной помойки, в сравнении с которым запах перегара был сущей малостью, которую можно и не замечать.
– Что ж в вашем дворе помойки вовсе не убирают? – спросил я..
– Не в одном только нашем, тут по всей округе.
– А дворники-то вообще имеются?.
– Какой там! Теперь у нас вместо дворницкой – Совет. В Совете, правда, те же самые дворники, но теперь они не убирают, а заседают. Теперь у них бывший старший дворник Макеич – председателем этого Совета. А убирать теперь «буржуáзия» сама должна. Да я бы уж и сам убрал, а то никакой мочи нет; так ведь не знаю, куда вывозить. Этим вопросом другой Совет ведает.
– А вы жаловаться не пробовали?.
– Жаловаться?! – он сардонически расхохотался. – Кому?! Нет, право, неужели вы еще не поняли, что тут у нас творится?
– Где дворницкая? – не желая вдаваться в споры, спросил я.
– Пойти хотите? – усмехнулся Лежебоко. – Не советую. Да и нет никакой дворницкой. А Совет – он вон там, во флигеле камергера Осипова заседает. Хотите счастья попытать? Извольте. Заодно поймете кое-что. – И уже в спину мне прокричал: – Только, ради Бога, ради Бога, поаккуратнее с ними там!
До камергерского флигеля, увенчанного плакатом «ВСЯ ВЛАСТЬ СОВЕТАМ!», я не дошел, а домчался, зажав нос, и прямо в вестибюле застал сцену, поразившую меня даже после всего, что я уже видел здесь, в революционном городе. Некий субъект