– Так вы женаты? – спросил я.
– Был, – ответил он сухо. – Теперь – вдовец.
– И давно?
Некоторое время он молчал, наконец сказал:
– Ладно, сознаюсь вам, облегчу душу. Я тогда умолчал на заседании Тайного Суда… Ведь Лизанька, моя покойная супруга, была подружкой Таисии, последней жены Леднева. Я-то и не знал, что Таисия снова вышла замуж, да еще за такого злодея. В тот день она как раз пригласила Лизаньку яхту нового муженька осмотреть, вот Лизанька вместе со всеми и сгорела. А умолчал, чтобы вы там не заподозрили меня в предвзятости… Да нет тут никакой предвзятости! Такие подлецы, как этот Леднев, в любом случае на свете жить не должны.
– Да, – согласился я, – предвзятости Тайный Суд не допускает, вас могли даже не выслушать.
– Ну вот! – подхватил он. – А надежда только на вас и была. Видите, изобличить его как убийцу мне не дали. Ну, допустим, изобличил бы его как революционера – и что? С ними, с революционерами, у нас как? Если в царя не стреляли, так и обходились с ними мягче мягкого. Вон, Ленин… Слыхали про такого?
Я покачал головой.
– Не беда, еще непременно услышите! Так вот, его из ссылки отпустили заграницу, здоровье поправлять. А уж сколько их самовольно из ссылки бегало – и не перечесть, хоть бы, к примеру, тот же Савенков. Уверен, с Ледневым было бы то же самое. – Лежебоко сжал кулак. – Нет, смерть ему, только смерть! И если вы считаете, что я, умолчав о своей беде…
– Ничего я такого не считаю, – перебил я его. – Увы, теперь Тайный Суд существует в одном лице, и это лицо перед вами. Я же целиком на вашей стороне, тем более что приговор Ледневу уже вынесен. Кстати, у меня появилась одна мысль. Если он, как вы считаете, провокатор Охранки, и если добыть бесспорные доказательства этого, то его шлепнут свои же товарищи по партии.
Он с сомнением покачал головой:
– Ну, не знаю, не знаю. Вон, Азеф жив, здоров, проживает, по слухам, где-то в Аргентине, а уж таких провокаторов поискать!
– Ладно, если они его упустят, тогда уж мы возьмемся за дело. Но при отсутствии профессионального палача, можно сначала попробовать – чужими руками.
Лежебоко вздохнул:
– Может, вы и правы… Но признаться, будет жаль, если он пулей отделается. Как там у вас в Суде: палка, камень, веревка… – В глазах его заиграли злые, безумные огоньки. – Страдать он должен перед смертью, вот что я вам скажу! – И, увидев мой взгляд, спросил: – Что, не нравлюсь я вам такой?
– Еще меньше вы мне нравились, – сказал я, – когда давеча бредили про каких-то крыс.
– Про крыс?.. Ах, да… Но я и не бредил вовсе, а про крыс просто фигурально сказал. Хотя они, конечно, крысы,