Да, после августовских событий Питер был буквально нашпигован оружием6, и мгновенно в городе наступило полное озверение. Теперь у правительства не было никаких сил, чтобы сдерживать вооруженный сброд.
– Чем платить будешь, барин? – спросил извозчик, пока я рылся в кошельке, но, увидев царскую рублевку, закивал одобрительно. – Вот это я понимаю! А то все норовят эти фитюльки всунуть, а мне их куда девать?
Тут я должен кое-что пояснить. Для тебя это, быть может, новость, поскольку в Москве и после революции остались в ходу прежние, царские деньги, но в Питере сложилась иная ситуация. Такая вот. Временное правительство начало печатать свои деньги, так называемые «керенки», но царские по-прежнему были в цене, причем в цене несравнимо большей. И не удивительно! На одном листе печаталась сотня «керенок» по двадцать рублей каждая (а уж нарезай сам, если не лень).
А теперь посчитай-ка, сколько должен был стоить такой лист. Вроде бы выходило 2000 рубликов. Но печатались еще и отдельные бумажки достоинством в 100 и 250 рублей, на них было издевательски начертано, что они-де обеспечены золотыми запасами новоиспеченной республики. И хотя это была чистая ложь (никакого золота у правительства к этому времени не было в помине), но по странной революционной арифметике, такая 100- и 250-рублевая бумажка была несравнимо дороже того 2-тысячного листа. Ну а все они вместе не шли ни в какое сравнение с благородной «катей»7, которая, как это не удивительно, тоже пока была в ходу.
Ах, у многих, должно быть, математиков в ту пору мозги съехали набекрень! О том же, каково приходилось счетоводам, горестно даже думать.
Но это уж так, к слову.
– Куда путь держим? – спросил извозчик.
– В гостиницу.
– Эх, барин, – вздохнул он, – сразу видать, нездешний вы. Акромя «Англетера», все гостиницы власть позанимала.
– Им что, министерств мало? – удивился я.
– В министерствах – там министры. А в гостиницах – другая власть. «Советы» там теперь заседают8.
– Ну давай тогда в «Англетер».
– Что толку? Там все одно местов нет.
– Отчего так?
– Да иностранщины понаехало, англичан всяких и французишков. Все видеть хотят, как гибнет Россия.
– Ладно, давай езжай прямо – может, кто квартиру сдает.
Мы тронулись. Однако, вняв совету извозчика, я велел ему остановиться у первой же одежной лавки и целиком сменил свой гардероб. Вышел я оттуда в штанах-галифе, заправленных в сапоги и в кожаной куртке, на голове у меня была кепка, в какой ходят рабочие. В общем, смотрелся я теперь, как мне казалось, вполне по-революционному.
– Так-то оно получше, – одобрил мое переоблачение извозчик, – глядишь, сразу не кокнут… Да только вот…
– Чтò? – не понял я.
– Только вот новое все, опытный человек