Я покинул Баф через двадцать четыре часа и вернулся в Лондон, где моя миссия была окончена. Я не мог оставаться там так долго, как мне бы хотелось.
Никогда не забывал я этот свой визит, который был для меня во всех отношениях столь же интересен, сколь и приятен. Тем благожелательным приемом, который получил в обществе, я во многом обязан рекомендательным письмам, которые были даны мне в Гааге английским послом лордом Оклендом, приходившемся свояком архиепископу Кентерберийскому и связанным по своей линии и линии жены с лучшими семействами Лондона.
Я покинул английскую столицу в конце февраля и оставил там князя Понятовского, брата короля и примаса Польши, который путешествовал по Англии под именем шевалье Сен-Мишеля. Я оставил там также княгиню Чарторыйскую и ее сына Адама, который оканчивал свою учебу в Лондоне.
Вернулся я в Гаагу той же дорогой, если не считать, что был вынужден, из-за наводнений и выхода рек из берегов, после пересечения Мордека отправиться в Роттердам водным путем.
Посылая свои депеши из Лондона нашему представительству иностранных дел, я попросил несколько месяцев отпуска, чтобы уладить свои семейные дела в Польше. Получив просимый отпуск вскоре по моем возвращении в Гаагу, я покинул ее, оставив вместо себя секретаря дипломатической миссии Польши Миддлтона исполняющим обязанности в мое отсутствие.
Сообщив Генеральным Штатам Соединенных провинций о разрешении покинуть Гаагу и отправиться в отпуск, я получил, в дополнение к обычным комплиментам, большую золотую медаль на цепи, также золотой, которую обычно преподносят иностранным послам при их отъезде.
Глава V
Проездом через Ганновер я направился в Берлин и за четыре дня, проведенные там, успел отобедать и отужинать по очереди у короля, вдовствующей королевы, принцессы Фердинанды и принцессы Генриетты. Нетрудно было заметить, что доброжелательный прием, оказанный мне при берлинском дворе, был следствием всех тех лестных слов, которые были высказаны в мой адрес наследной принцессой в ее письмах. Но если я вполне мог гордиться отношением к себе короля и его семьи, то в разговоре с графом Герцбергом был задет за живое. Он со времени конгресса в Рейхенбахе уже утратил частично свое влияние, но продолжал еще влиять на ход дел. С большой поспешностью он передал мне через нашего посланника при берлинском дворе, князя Яблоновского, просьбу встретиться с ним перед отъездом из Берлина, так как имел для меня очень важные сообщения. Я отправился к нему вместе с князем Яблоновским, поскольку хотел иметь свидетеля нашего разговора. Но каково же было мое удивление, когда я выслушал от г-на Герцберга горькие упреки, чтобы не сказать проклятия, в адрес польского