Бог денег, который правит Уолл-стрит и Вашингтоном, обрек мир на нынешнюю и будущие катастрофы, способные терзать общество минимум на протяжении столетия»{241}.
«Правда, которую Мэер вряд ли признает, – заключает Дреер, – в том, что не Бог нас подвел, а мы Его подвели»{242}.
В пасхальном выпуске 1966 года журнал «Тайм» задался вопросом: «Умер ли Бог?» Однако поиски Бога продолжаются по сей день, и, когда традиционные конфессии больше не способны удовлетворить духовные искания, люди обращаются к новым культам. Девятьсот членов секты погибли в результате массового самоубийства в Джонстауне, Гайана, куда харизматичный пастор Джим Джонс перевез свою паству из Сан-Франциско. В 1990-х годах члены культа «Небесные врата» в Сан-Диего практиковали коллективное самоубийство, дабы обрести Бога в космическом пространстве. В 1993 году два десятка детей и десятки взрослых последователей секты «Ветвь Давидова», возглавляемой Дэвидом Корешем, погибли или были убиты, когда агенты ФБР закончили осаду нападением на поместье в Уэйко, штат Техас. Впрочем, основным конкурентом дряхлеющего христианства может считаться его старинный соперник.
В год Мюнхенского соглашения (1938), когда мысли всего мира были сосредоточены на грядущей мировой войне между фашизмом, большевизмом и демократией, Беллок бросил взгляд на «сонный юг» и с поразительной четкостью разглядел оживление былого соперничества. «Мне всегда казалось возможным и даже вероятным, что произойдет возрождение ислама, что наши сыновья или внуки наши окажутся свидетелями нового этапа той грандиозной схватки между христианской культурой и ее главным противником на протяжении свыше тысячи лет»{243}.
Но как умиротворенный исламский мир может угрожать западной цивилизации? Что такого есть у этого отсталого мира, чего недостает современной Европе?
Приверженность вере в Бога.
«В исламе никогда не было такого растворения исходной доктрины… такого универсального краха религиозности, как в Европе. Вся духовная сила ислама по-прежнему ощутима, будь то в Сирии и Анатолии, в Восточной Азии и Аравии, в Египте или Северной Африке.
Окончательные плоды этой приверженности, этого второго периода исламизации, мы, возможно, увидим не скоро, но я не сомневаюсь, что рано или поздно это произойдет»{244}.
Эти пророческие слова написаны семьдесят лет назад, когда большая часть исламского мира находилась под властью Европы. Ислам, говорил Беллок, есть «самый грозный и стойкий враг, которого знала наша цивилизация, и в любой момент он вновь способен стать серьезной угрозой»{245}.
Полвека спустя Фуад Аджеми поблагодарил гарвардского профессора Сэмюела Хантингтона за его «замечательное предвидение» столкновения цивилизаций, очерченное Беллоком в 1938 году:
«Отношения между исламом и христианством… часто бывали