– А, так это же просто, – промолвила она, и с удовольствием заметила довольное выражение на его угрюмом лице.
– Множество мелких инвесторов, в надежде заработать на ускоренном росте цен, вкладывали в спекуляции, как собственные деньги, так и деньги, взятые у банков в кредит. В США, в Англии и в странах Европы главным объектом массовых инвестиций стали акции железнодорожных компаний. В какой-то момент эти акции стали стоить больше, чем стоили на самом деле. Говоря проще: люди стали жить не по средствам.
– то есть?
– На приведённом выше примере видно, что инвесторы, ну, короче, те, кто вложил свои «бабули», предполагают получить в конце 30 тысяч, а уже вложено 40 тысяч.
– Понятно.
– Те, кто вовремя это понял, поспешили от акций избавиться. Остальным было плохо.
Финансовая паника на Уолл-стрит в 1857 году.
Произошло то, что и должно было: начались массовые банкротства железнодорожных компаний… Потом, конечно, финансовая паника, банки закрывались один за другим. К середине октября 1857 года банковская система США потерпела полный крах, экономическая деятельность остановилась… Скорбная весть об американском крахе, ускорила развитие кризиса в Великобритании, где коммерческие банки тоже массово вложились в необеспеченные ссуды. Кризис охватил всю Францию, Германию, другие европейские страны, затронул, кстати, и Россию. Миллионы рабочих были выброшены на улицу из обанкротившихся предприятий. Кроме того кризис затронул и сельское хозяйство. Разорившиеся крестьяне стали покидать сельские районы и в поисках работы массово потянулись в города, которые из-за резко возросшей скученности населения превращались в огромные свалки под открытым небом. Везде грязь, кучи мусора, отходов… Летом 1858 года английский парламент прервал свои заседания по причине «великого смрада», исходящего от загаженной Темзы. Начались страшные эпидемии по всему «цивилизованному» миру, унося миллионы жизней. Так в Нью-Йорке или Новом Орлеане эпидемии холеры и тифа стали обычным делом…
Глава 2. Люди и дельфины
«Искушение запретным плодом – это и есть ползучая революция…»
– Но подожди, – он почесал за ухом, – почему всё время я болтаю. Расскажи и ты о себе.
– Как-то тяжеловато разговаривать «всухую», – она поморщилась.
– И то правда, – сказал он. – Зайдём куда-нибудь.
Небольшое бистро они нашли сразу. Сели за столик, официант принес бутылку красного вина и сыр.
– Неплохо, неплохо, – сказала она, сделав небольшой глоток, – приятный букет.
– Это «Хванчкара». У меня дома его много. Я был у московских поставщиков грузинского вина в 2006[2].
– Слушай, вообще-то красное вино полагается к мясу…
– А белое к рыбе. Знаю, все знаю. Я просто хотел, чтобы ты попробовала этот сыр.
– Да,