Политическая организация общества и право как явления социальной эволюции. Монография. Сергей Александрович Дробышевский

обществ, предпринятых в конце XIX в. и в XX в. Сложившаяся в их сознании в результате осмысления всей совокупности таких сведений картина социальной реальности периодов дикости и варварства не походила на реконструированную Л.Г. Морганом, исходя из его понимания классификационных терминов как обозначений родственных отношений^[270]. В частности, находящаяся в их распоряжении информационная база свидетельствовала, что даже в самых древних обществах, принадлежащих по уровню своего развития, согласно моргановской классификации, к этапу дикости, элементарной социальной ячейкой была индивидуальная семья, представлявшая собой, как правило, союз мужчины с одной или несколькими женщинами^[271]. На высшей стадии дикости, где, как считал Л.Г. Морган, исходя из имевшихся у него этнографических данных и своей схемы исторического развития, должен универсально присутствовать материнский род, типичной оказалась состоящая из этих семей община, комплектующаяся на основе родства по материнской, отцовской или обеим линиям, а также на базе иных социальных связей^[272]. Что же касается классификационных систем, которые, по Л.Г. Моргану, при наличии индивидуальной семьи не могли не отмирать, являясь атавистическими, пережиточными формами, то они, напротив, «работали» и весьма активно, упорядочивая совместную деятельность людей эпохи дикости в условиях господства в обществе такой семьи.

      Этнографы конца XIX и XX вв. показали, как это происходило. Классификационная система, обозначения которой распространялись на членов не достигшей уровня цивилизации общины без какого-либо исключения, характеризовала здесь «общую картину социальных отношений»^[273]. А именно – то, что коллектив состоял из занимавших в нем неодинаковое положение мужчин и женщин обычно трех поколений, отражавшихся в общественном сознании в целом, как правило, в виде пяти половозрастных подразделений: собственного для всякого конкретного лица, двух младших и двух старших, не все из которых, естественно, были представлены живущими людьми. Образующие коллектив половозрастные группы, выступавшие для его членов как разные классификационные категории, осуществляли специфичные для каждой из них виды деятельности, кооперируя свои усилия с тем, чтобы по возможности лучше удовлетворить нужды участников подобного взаимодействия. «Название любой группы было различным с точки зрения Ego, термины выражали определенный социальный порядок»^[274] и прежде всего имеющиеся в обществе производственные отношения^[275]. В целом классификационная система служила для того, «чтобы указывать правила поведения, о которых как бы “сигнализируют” сами термины»^[276], поскольку «лиц, по отношению к которым Ego ведет себя одинаковым образом, он называет одним и тем же термином… лиц, по отношению к которым Ego ведет себя по-разному, он называет разными терминами»^[277]. Для всякого из членов нецивилизованного социального организма классификационная система являлась, таким образом, воплощением закономерностей общественной жизни