– Вернулся голубь Егюя, скоро вернется Егюй… Ему сейчас трудно.
– Древнее знамя Кат-хана, оно на Орхоне? – насмелившись, спросил Гудулу. – От Урыш я не слышал о нем.
– У нее, у нее! – в досаде бросил Болу.
Вызывая зависть бездельничающего тутуна, к шатру Нишу-бега подъезжали и уезжали всадники, исполняющие указания нового хана; едва сдерживаясь, тутун спросил:
– Болу, зачем тебе воин, который не любит стоять за чужой спиной?
– Усмири необузданность тем, что стоишь за спиной бога, – властно изрек шаман.
– Болу, ты не бог!
– Дерзость – не лучший помощник, тутун. Для смертных я – наместник Неба, смирись. Есть и земной правитель над всем – хан.
Шаман пытается образумить его? Но этим и Урыш занималась постоянно, ничего не достигнув, кроме того, что он покинул чернь. Нет, узда принуждения не для него, как они не могут понять, для чего он, тутун Гудулу, родился и ради чего оказался в Ордосе?
Гудулу промолчал, губы шамана сжались до синевы, пошевелились и вновь неожиданно разомкнулись.
– Уходи! – произнес вдруг Болу через силу. – Разбойниками! Разбойники вы! Иди, иди-ии к Нишу-бегу! – с откровенной неприязнью произнес шаман. – Иди-ии! Слушай, смотри, как обычный князь становится ханом, скорей поумнеешь. Да не завидуй той власти, которая свалилась на Нишу-бега, полезнее думай, как ее удержать.
Оборвав грубовато беседу, шаман отвернулся, как оттолкнул, скрестил на груди волосатые руки.
Преодолевая нерешительность и неловкость, в предвкушении желанной свободы, подобно быку, с которого только что сняли цепь, тутун успел сделать в направлении шатров лишь несколько шагов, как услышал надрывный вскрик шамана.
– Тутун, они вернулись! Тутун, я дождался! – не то просипел, не то простонал его голос.
Вскинув руки, Болу словно мгновенно вырос. Будь на нем одежды из перьев, надеваемые для камлания, наверное, он смог бы взлететь. Грудь его расправилась и мощно дышала. Глаза наполнились блеском.
– Где, кто, Болу? – вопрошал Гудулу, оглядываясь по сторонам на снующих повсюду воинов, слуг, прибывающих и убывающих чиновников, местную Ордосскую знать, покидающих и наполняющих шатер нового хана.
– Видишь? – Шаман, подобно заждавшемуся полководцу, указывал рукой за реку.
Нужно было напрячься, чтобы разглядеть на горизонте две еле двигающиеся фигуры и понять без труда, что люди находятся на грани жизни и смерти.
– Поспеши, Гудулу! В камышах старые лодки бывшей речной флотилии, отправь небольшую с водой на тот берег, – говорил возбужденно Болу.
– Но кто это – через пески в самый зной!
– Тот, кого я жду с весны… Единственный, кому было под силу, я не ошибся.
– Посылая на верную смерть?
– Лодку, тутун! Будь мужчиной. Он ходил к старой колдунье за голубым стягом старой орды.
Возбуждение Болу передалось слугам и камам: они побежали