Он откинулся на спинку кресла, взвизгнул и закатился хохотать до слез, отмахиваясь обеими руками и вздрагивая круглым, как футбольный мяч, животом.
Пинета терпеливо подождал, когда он кончит.
– Я знаком приблизительно с устройством сейфов госбанка. Они построены по образцу… по образцу… – Пинета задумался на мгновенье – по образцу ливерпульских сейфов!
– Да, да, – подтвердил Барабан, все еще колыхаясь от смеха и вытирая носовым платком заплаканные глаза, – кажется именно по образцу ливерпульских.
– Так вы полагаете, – начал снова Пинета, – что для этой работы мне потребуются какие-нибудь предварительные приготовления?
– Полагаю ли я так? – переспросил Барабан. – Не очень. Откровенно говоря, я совсем не специалист по кассирному делу. Может быть, вы справитесь со всем с этим на месте!
– А когда вы думаете начать самое-то дело?
Барабан посмеялся про себя и посмотрел на Пинету с иронией:
– Оставьте эти пустяки, инженер. О чем вы спрашиваете меня? Мы же не дети, честное слово! Мы же организаторы. Лучше скажите мне, сколько дней вам нужно на подработку?
Пинета задумался.
– Мне нужно дней 5–6, – ответил он и подумал: чорт возьми, это что же я делаю! – и тотчас ответил себе – все равно, не умирать же с голода.
– Но мне необходимо знать, – продолжал он, – во-первых, расположение электрической сети госбанка, во-вторых…
– Отлично, – отвечал Барабан, хлопнув его по коленке, – эти сведения мы вам доставим немедля.
– Во-вторых, – продолжал Пинета, – будьте добры купить… – Он остановился на мгновенье и быстро закончил: 15 аршин лучшего гуперовского провода и катушку этого, как его… Румкопфа.
– Как фамилия?
– Рум… Румкорфа, – твердо повторил Пинета.
– И 15 аршин гуперовского провода?
– Да, и ни в коем случае не меньше 15 аршин.
– Будет сделано.
– Это покамест все, – закончил Пинета, – а потом посмотрим.
– Все! – закричал Барабан. – Отлично. Это же Запад! Инженер Пинета. Что значит специалист!
Он откупорил бутылку пива и первому налил Пинете. Потом, перевернув бутылку вверх дном, он доверху наполнил свой стакан.
– За дело! – сказал он, мигая глазами, – за дело большого масштаба!
Они чокнулись.
Но Барабан выпил не сразу. Сперва он выпятил губы и, чуть-чуть прищурившись, долго дул на пузырчатую пену, стекавшую по граненому стеклу. Потом он слегка подался вперед, поджимая живот, и с любовью посмотрел пиво на свет. Наконец, положив руку на грудь, он сразу отхлебнул из стакана.
И пиво, похожее на жидкий янтарь, отчаявшись в спасении, само полетело в рот Барабана.
Дыра от переносной печки – четырехугольный след, оставленный 18-м и 19-м годом, оказалась дверью в потустенный мир.
Едва только Барабан ушел, как Пинета приставил стол