Ну а что надо было делать вместо пуска насоса, тогда никто не знал… Никто не предвидел, к чему это приведет. Это сейчас хорошо рассуждать в спокойной обстановке…
Вскоре голубое пламя исчезло. Все работы по сварке системы мы закончили к 12 часам 4 июля. Таким образом, реактор без охлаждения находился 8 часов.
Корчилова из отсека я выводил…
Потом в реакторный пришел Затеев. Я ему:
– Товарищ командир, немедленно уходите!
– Ну, я только посмотрю…
Я повторил свою просьбу. Нечего ему было зря облучаться. Он не уходит. Тогда я матюгнулся. Ушел. Слава богу, не обиделся…
О появлении голубого пламени немедленно доложили в ЦП. Отсек загерметизировали, личный состав вывели из реакторного отсека в центральный пост. Переход из носа в корму был разрешен только через верх. Я задержался на пульте. И в это время почувствовал тошноту, слабость. Нагнулся над раковиной умывальника – стравил. Подумал – перекурил слишком на мостике, к тому же ничего не ел. Но Коля Михайловский, увидев, как меня выворачивает, сказал, что это от облучения. Только тогда до меня дошло, что все мы, кто работал в реакторном, хватанули изрядную дозу. Но сколько именно? Об этом я узнал только много лет спустя из одного секретного некогда документа…
Потом к нам подошла дизельная подводная лодка С-270, которой командовал капитан 3-го ранга Жан Свербилов. Мы его звали Жан Вальжан. «Эска» раза в три меньше нашей К-19. Поэтому принять всех она не могла. Перешли на нее с отваленных носовых рулей глубины человек тридцать. Тут же, на палубе, сбрасывали с себя радиоактивную одежду. Кителя с золотыми погонами швыряли в море. Жалко было. Их ветром уносило. С погонами быстро тонули… Прибыли на лодку босиком и в кальсонах, а кто и просто нагишом.
На «дизелюхе» нас переодели. Свербилов потом не мог обмундирование списать, которое нам выдали… У него инженер-механиком служил Толя Феоктистов, мы с ним вместе «Дзержинку» кончали. Он:
– Чем тебе помочь?
– Под душ надо.
– Нет у нас такой роскоши.
Принес мне в носовой отсек три чайника с водой. Хоть первую пыль радиоактивную смыл…
Потом пересадили нас на эсминец «Бывалый». А тамошний механик – тоже мой однокашник, Толя Писарев.
– Что для тебя сделать?
– Устрой душ.
Отвел он меня в машинное отделение. Час стоял под душем, радиацию смывал.
…В Полярном возле Циркульного дома толпился народ – смотрели, как наш эсминец подходит. Машины «скорой помощи» стояли на причале.
Жена, Надежда Сергеевна моя, хотела сюрприз мне сделать. Оставила полугодовалого сына у мамы и приехала с Большой Земли встречать меня в Западной Лице. Да не встретила – меня в Полярном высадили, а оттуда в Ленинград увезли.
В Ленинграде, в Военно-медицинской академии, где нас разместили, облученными подводниками занимались врачи-радиологи Волынский и Закржевский. Закржевский сам давал нам свой костный мозг, и сын его тоже. Много и успешно занималась нами