– Вы не забыли, что у нас нет еще и фамилии художника? – заметила Анна Шахновская.
– А вот художника я поручаю персонально тебе! Все знают, что им делать? Тогда разбежались до вечера.
И кабинет Померанцева вмиг опустел. А он сел в кресло и задумался…
На следующий день в Сочи, у загородного особняка одного из богатейших людей города – Фомы Опраксина – стоял невзрачного вида человек.
Охранники уже теряли терпение, глядя на это «чучело», как они мысленно для себя его уже охарактеризовали. Он и не подходил, и не уходил, а лишь все переминался с ноги на ногу, ожидая появления машины с хозяином.
– Тебе что? – первым не выдержал молодой охранник.
– Мне бы Фому увидеть, – промолвил тот.
– С каких-то это пор для тебя Фома Петрович Фомой стал? – тут в разговор вступил тот, что был постарше.
– Мы с ним в одном классе когда-то учились…
– А в детском саду на одном горшке не сидели? – и молодой после этих слов широко улыбнулся красивыми белоснежными зубами.
– Какая у вас улыбка удивительная. Вот бы нарисовать… – тут же заметил проситель.
– Федор, не иначе как ты ему понравился… – вставил старший.
– Мужик, уйди по-хорошему, и я забуду то, что ты только что мне сказал! – начиная уже раздражаться, ответил молодой охранник.
Но тут включилась рация, и предположительно начальник охраны спросил:
– Что у вас там, на воротах, происходит?
– Бомж какой-то к самому просится, говорит, что учились вместе, – ответил старший охранник.
– Узнай фамилию и суть проблемы, – раздалось в ответ.
– Я же знал, что Фома меня помнит… – начал было бедолага.
– Фамилия? – уже почти рявкнул молодой.
– «Грош», так меня еще в классе звали, а полностью будет Грошев Алеша, Алексей то есть…
– Пусть подождет, я спрошу… – отрыгнула трубка портативной рации, и для безработного художника Алексея Грошева наступила мертвая пауза…
Или сейчас Господь услышит его мольбу, или… Но лучше, чтобы услышал… Он уже две недели как не пил. Сначала просто не было денег. В это нельзя поверить, но какая-то неведомая карусель кружила и проносила его мимо всех злачных мест и бывших друзей собутыльников. Тех, к кому ему удавалось прорваться, не было дома. Адреса других, куда ходил много лет подряд, были словно кем-то изъяты из памяти его мозга. Целая неделя словно круговерть по замкнутому кругу…
А потом вдруг пропало и само желание… выпить. И тут он, поверьте, вдруг испугался за себя, за завтрашний день. И благо что был дома, так как в ожидании неизвестной неизбежности плюхнулся на свой топчан и вскоре сам не заметил, как погрузился в глубокий сон…
В том сне он ясно и отчетливо увидел то, что произошло