То, что он устроился на работу учителем в местную школу, я узнала почти сразу, как только мы стали обсуждать наше положение. А за день до моей выписки, он пришел ко мне с торжествующим лицом, держа руки за спиной. Он не мог скрыть лукавой улыбки, его губы подрагивали, а озорные глаза блестели.
– В какой руке?
Я сделала вид, что задумалась, хотя мне было абсолютно фиолетово, в какой руке и что именно. Я доверяла ему полностью, и что бы он там для меня ни приготовил, я приму это с радостью. Наконец, я подняла руку и показала куда-то за его спину.
– Угадала!
И он протянул мне на ладони старый, потертый ключик.
– Я снял для нас с тобой квартиру. И еще деньги от зарплаты остались, завтра же пойдем с тобой по магазинам, оденем тебя с ног до головы. Ты у меня будешь как куколка.
Вот-вот, именно как куколка. С фарфоровой пустой головенкой и зеленющими глазами. Я буду хлопать ими и говорить «Мама!», когда меня опрокинут на спинку. А если положат на животик – буду орать благим матом и просить каши. Вот и все мое содержательное существование. А что я еще должна делать? Я ничего не умею!
И я всерьез задумалась о том, что я буду делать в этой нашей маленькой квартирке. Интересно, хотя бы готовить-то я могу? Или буду сидеть дома бесполезной тумбочкой, и ждать с работы моего красавца, накидываясь на него каждый вечер с ревнивыми вопросами: «Где был? С кем? Что делал? Когда ушел?» и далее до бесконечности.
Из невеселых мыслей меня вывел голос Джона, который расписывал акварельными красками заманчивые картины нашей будущей жизни. Как же все-таки хорошо, что он у меня есть. И на следующий день, переодевшись в выстиранные и отутюженные вещи, которые были на мне в момент аварии, я зашла попрощаться с доктором Гаррисоном, с которым, можно сказать, практически сроднилась за это время.
Он дал мне строгое напутствие:
– Обязательно раз в неделю приходите ко мне на осмотр, будем следить за возвращением к Вам памяти. И не смотрите на меня так скептически, Вы обязательно все вспомните, дайте себе время. Да, и не забывайте, что Вам нужно какое-то время будет пить успокоительные, чтобы смягчить отдаленные последствия сотрясения мозга и комы. Иначе последствия могут быть необратимы, возможно, перерождение личности.
И вот после таких утешительных слов, мы с Джоном отправились в наше гнездышко на самой окраине города. Как муж и жена. Мы, которые поклялись быть вместе и в горе, и в радости.
10.
Дом производил удручающее впечатление. Он стоял на узкой улочке, сжатый с двух сторон другим такими же уродцами, один повыше, другой пониже. Стены из темно-красного кирпича навевали тоску и уныние. А для меня и вовсе выглядели зловеще,