в чужой стране, где птицы с высоты
глядят доверчиво на то, что им досталось.
«В августе осень себе застолбила место…»
В августе осень себе застолбила место
жёлтыми листьями с бурыми пятнами. Осень —
только попытка выпить – ещё, если честно,
чахлому лету, что умирает в восемь
первого сентября – и так негромко,
чтобы уже никому не сказать «До завтра»,
чтобы яичница утром, назло ребёнку,
из маминых рук – единственное на завтрак.
В августе осень – куда не спешит покуда
жаркое лето, смытое в трубы с сажей,
чтобы уже, действительно, – нету чуда,
а если и есть, то так – как довес к пропаже.
«Мне музыку навеял чей-то смех…»
Мне музыку навеял чей-то смех
в ночном саду среды пустых деревьев,
без листьев то есть – значит, без помех
уже гулять, не выглядя отребьем
на этом свете, чтобы меж ветвей
вдруг оказаться первым и последним
и песню спеть, как курский соловей,
как бабушка, уткнувшись в свой передник.
«Господь тебя – мне – как передарил…»
Господь тебя – мне – как передарил
ко дню рожденья – осенью – не летом.
И что-то там ещё наговорил
не про любовь уже… ну, а про это —
серьёзен был и даже не шутил
про платье, грим и крашеные губы —
ведь сам тебя для счастья сотворил,
пишу я… даже кованые трубы,
чтоб пальцами и чем-то там ещё
нажать на клавиши, не выходя из дома,
прикрывши наготу чужим плащом,
где под подкладкой всё давно знакомо.
«Здесь, где количество дорог…»
Здесь, где количество дорог,
в которых заблудиться,
витийствует, чтобы никто не смог
обратно возвратиться —
живу, глотая календарь
никчёмной жизни,
как ту соломинку, словарь
хватая трижды,
четырежды, пока рука
способна править —
пером, строкой – наверняка,
чтоб не исправить,
не выправить ещё, пока
черны страницы,
как небо в толстых облаках,
где раствориться
и стать таким же, как они —
к концу недели,
закутавшись в свои же сны
в своей постели.
«Птица склоняет голову – будто спит…»
Птица склоняет голову – будто спит.
Ветер в сухих каштанах, как дома. Осень.
Вот и настало время, что сохранит —
не в шифоньере, а до весны разносит,
чтоб по размеру было моё тряпьё —
вот и настало время считать убытки,
т. е. свои потери за то житьё,
что