Однако между учителем и учеником нет пропасти. Они современники, мыслят в одной парадигме и используют общую терминологию. Аристотелю и в голову не приходит отказаться от понятия идеи (эйдоса) или заявить, что общие понятия не имеют смысла, а существуют только индивидуальные вещи. Он, отталкиваясь от учения Платона, дополняет, уточняет, исправляет его и преодолевает разрыв между миром идей и миром вещей.
Метафизика составляет общее знание и оперирует понятиями. Отдельные вещи действительно постигаются через чувства. Но «если помимо единичных вещей ничего не существует, тогда можно сказать, нет ничего, что постигалось бы умом, а все подлежит восприятию через чувства, и нет науки ни о чем, если только не называть наукой чувственное восприятие» (Метафизика. 999b). Аристотель, преодолевая крайности платонизма, сохраняет его достижения.
Первопричин, дающих жизнь всему сущему, всего четыре. «Причина в одном смысле, – пишет Аристотель, – обозначает входящий в состав вещи материал, из которого вещь возникает, каковы, например, медь для статуи и серебро для чаши, а также их более общие роды. В другом смысле, так называемые форма и образец, иначе говоря, понятие сути бытия, и более общие роды этого понятия (например, для октавы – отношение двух к одному и вообще число), а также части, входящие в состав такого понятия. Далее, причина это – источник, откуда берет свое первое начало изменение или успокоение: так, например, человек, давший совет, является причиной, и отец есть причина ребенка, и вообще то, что делает, есть причина того, что делается, и то, что изменяет – причина того, что изменяется. Кроме того, о причине говорится в смысле цели; а цель – это то, ради чего; например, цель гулянья – здоровье» (Метафизика. 1013а. 25–35). Иными словами, мы имеем:
1) причину материальную;
2) причину формальную;
3) причину движения;
4) целевую причину.
Причем первые две являются основными, они определяют сущность каждой вещи и благодаря им существуют общие понятия.
Прежде чем перейти к проблеме соотношения формы и материи в очередной раз следует сказать об особенностях перевода. В оригинале Аристотель использует тот же термин, что и Платон, а именно «эйдос», термин «форма» появился при переводе текстов Аристотеля на латынь. И это совершенно неоправданно отдаляет Аристотеля от Платона. У одного мы видим учение об идеях, а у другого – о формах. На самом же деле оба говорят об одном и том же. Но в отличие от Платона Аристотель хочет соединить вещь с ее идеей, сохранив при этом возможность формулирования общих понятий. Сделав эту оговорку, будем все же следовать сложившейся многовековой традиции. К тому же в таком переводе есть немалый смысл: подчеркивается та роль, которую отводил Аристотель эйдосу в своей метафизике.
Материя